У Пяти ручьев - [48]

Яна и Пимку приходилось предоставить собственной участи. Маленький караван, повесив головы, в отчаянии, повернул обратно. Что переживал каждый про себя, легко себе представить. Никто не проронил ни звука, только дед подозрительно сморкался.

Уже через час они достигли места стоянки около Кликун-Камня. Но дым становился все сильней и гуще. Теперь стало очевидно, что пожар гнался за ними. Надо было уходить, пока еще не поздно. Путешественники бросились берегом на север.

Лосенок сначала бежал неудержимо вперед. Рвался и Крак. Но скоро их энергия пропала. Они вновь начали жаться к ребятам. Это уже совсем было непонятно. Ну, вперед не хотели идти, потому что там пожар... А назад?

Федька влез на дерево.

– Там тоже горит! – крикнул он каким-то отчаянным голосом. – И сбоку... там тоже!

Это было совсем необычно для лесного пожара. Ребята очутились в середине костра. Но раздумывать, как все это могло выйти, было некогда. Надо было принять какое-нибудь решение.

Дед предложил бежать берегом реки, чтобы попасть в выгоревшую на севере полосу до прихода огня с юга.

Это было, может быть, единственное спасение, если оно вообще могло быть. И они бросились берегом на север. Мишка исчез туда еще до решения.

Олени с нартами на трудной лесной дороге изнемогали.

Но ребята все-таки захватили все коллекции.

К вечеру олени выбились из сил, высунули языки, как собаки, и храпели, но об отдыхе и привале нечего было и думать. Дым затянул все сплошной пеленой. Пахло огнем и гарью.

Точно чья-то злая рука преследовала экспедицию. Дед теперь уже не говорил про «охрану»: и так было ясно. Хотя у него иногда и мелькала мысль о поджоге. Это было в духе Кузьмы Не-найти-концов. Путешественники сгорят, а золото достанется ему. Горше всего поразила утрата Яна и Пимки. Дед не мог себе простить, что дурно думал про Яна. Правда, он думал не со зла, но все-таки...

– Ох, грех тяжкий! – угрюмо бормотал он, подбадривая оленя легким ударом, но бедное животное, видимо, выбилось из сил и не могло больше идти.

Скоро олени остановились и рвались в реку. Чтобы не бросить нарты и багаж, пришлось остановиться, дать оленям отдохнуть.

Было уже совсем темно. Неожиданно свежий ветер подул с реки, дым начало сносить куда-то в сторону.

– Может, ветер изменится, тогда мы спасены! – воскликнул Тошка.

Ветер, действительно, крепчал, и скоро на беглецов пахнуло совсем свежим, чистым, ночным воздухом. Послышался гром. Река вздулась волнами. Начиналась буря. Огненная река, наступавшая вслед за ребятами на север, неожиданно кинулась в обратном и боковом направлении, к западу.

Ребята вздохнули с облегчением. Они надеялись, что хлынет ливень и загасит огонь. Во всяком случае несколько часов им можно будет отдохнуть.

– Плохо придется только тем, кто вздумал укрыться к западу от огня, – сказал Андрей. – Смотрите, какая подымается буря. Огонь полетит, как молния. Они не ждут этого. И не успеют бежать.

Все с содроганием думали в эту минуту о судьбе Яна и Пимки, если они только еще были живы.

– Зато, – вскричал Тошка, – если этот пожар – дело чьих-нибудь злых рук... и они рассчитывали нас сжечь, то они сами попались в свою ловушку.

– Не хочется верить... Уже очень зверские планы, – возразил Гришук.

Дед ничего не сказал, но подумал, что Гришук не видал Кульпы, а то бы...

Буря усиливалась. В лесу стоял невообразимый рев, шум и вой. Ребята и олени мокли под проливным дождем.

– На мне ни единой ниточки нет сухой, – жаловался Федька. – Из огня да в воду.

– А где Крак? – воскликнул вдруг Гришук.

Все внезапно со страхом вспомнили, что они видели его последний раз очень давно. Они так привыкли, что Крак, как собака, следует за ними самостоятельно, что никому и в голову не пришло, что он может погибнуть или отбиться от них в сплошном дыму.

– Крак! Крак! – враз закричали все с тревогой, но за шумом леса ничего не было слышно.

– Его давно не видать! – сказал дед.

Неужели новая потеря? Острой тревожной жалостью сжались сердца у ребят. Бедный Крак! Он вовремя предупредил всех о пожаре и, может быть, спас им жизнь, а за ним недосмотрели.

Слабая надежда оставалась только на утро.

Ведь он летел за ними и, может быть, ночует где-нибудь поблизости в ветвях.

Тотчас же вспомнили и про Мишку... Бедного лосенка надо было считать потерянным навсегда. Он как безумный убежал вперед от дыма и если не попадет в горящий там лес, то все равно так далеко ускакал от ребят, что вряд ли встретится с ними.

Тяжелая выдалась ночь. Молча переживали путешественники свое горе.

Буря бушевала до рассвета, но рассвета ребята не заметили. Они в конце ночи уснули, как убитые. Спали они долго, потому что утром не разбудило их знакомое: «кар-р!»

Было около полудня. Вновь потянуло дымом. Ветер возобновился, и пожар принял прежнее направление. Ночь явилась только отсрочкой на время бури. Необходимо было бежать дальше.

К вечеру огонь начал снова нагонять их, но неподалеку должна была где-то находиться выгоревшая площадь, на которой караван мог спастись от огня. Беглецы напрягли все усилия. Одни нарты бросили. Сивка под дедом несся чуть ли не вскачь, перепрыгивая через /павшие деревья. Вдруг старик так осадил оленя, что тот сел на задние ноги.