У Пяти ручьев - [23]

Крак сидел на падали и торжествующе кричал.

– Медведь напакостил, подлец! – уныло сказал дед, осмотрев поляну. – Доброго конягу зарезал.

– Чья же это могла быть лошадь в такой глуши?

– Вероятно, отбилась у кого от дому. Сейчас узнаем. Кажется, к нам кто-то идет.

Действительно, в лесу слышался треск сучьев, и скоро на поляну выбежала заплаканная старуха. Увидав лошадь, она всплеснула руками, дико взвыла, кинулась на труп.

– Серушка ты мой, голубчик! Ненаглядный, не уберегла я тебя, глупая! Не устерегла, скудоумная! Ахти, горе мое! Поилец ты мой, кормилец!

Долго причитала старуха, не обращая внимания на стоявших в стороне ребят и их лесную свиту. Потом, по просьбе деда, она рассказала, как все случилось. Муж-лесник уехал в город по делам. Она осталась на кордоне одна. Сегодня утром лошадь не вернулась, как обыкновенно, из лесу... Слезы мешали бабе договорить.

Охотничье сердце Андрея не выдержало. Он знал, что раз медведь оставил добычу, забросав ее хворостом и травой, это значило, что он непременно придет доедать. Представлялся случай стрелять с лабаза, чего ему давно хотелось. Он сказал о своем намерении Яну и деду. Ребята в один голос присоединились к нему, и дело было решено. Этим хоть отчасти они утешили несчастную женщину. Про себя Андрей решил, если охота будет удачна, отдать ей добычу, чтобы вознаградить старуху за утрату.

Баба не знала, как их благодарить, и предложила отдохнуть у нее на кордоне. Обещалась даже истопить сегодня баню для деда. Кстати, у экспедиции подходили к концу запасы хлеба, круп и соли. Надо было возобновить их, и старуха соглашалась продать. Разговаривая, она заметила, наконец, и их зверинец. Он было ввел в сомнение. Но Ян успокоил старуху, поручившись за скромность Мишки, Спирьки и Лаврушки. К тому же ей было обещано, что на ночлег эти «лесные ребята» останутся вне двора. Собака лесника, которой могли быть неприятны медвежата, ушла с хозяином.

Дело устроилось к обоюдному удовольствию. Избушка лесника находилась верстах в двух от поляны, и дед с Яном отправились туда вместе со старухой.

Ребята, по указаниям Андрея, принялись за устройство лабаза. На Урале охота эта применяется довольно часто, и Андрей знал, как устраивается лабаз. Дело было по существу нехитрое. Падаль вытащили на середину и снова набросали на нее хворосту. В известном отдалении от нее Андрей выбрал дерево, с которого было бы удобно стрелять. Это оказались две тесно сросшиеся ели. На них, на высоте примерно двух сажен, устроили из переплетенных между собой ветвей и сучьев горизонтальное, аршина на два, сиденье. Ниже сиденья все ветви на дереве обрубили, чтобы затруднить медведю доступ на дерево в случае неудачи.

Вечером на лабаз охотники заберутся при помощи веревочной лестницы или приставив лесину с не совсем обрубленными сучьями, и там будут ждать медведя.

Окончив всю работу и, по возможности, уничтожив следы своего пребывания на поляне, ребята пошли к избушке отдохнуть.

Дорогой Андрей рассказал ребятам, что знал про эту охоту.

Медведь очень хитер. Задрав лошадь, он не стал есть ее, так как боялся, что люди хватятся лошади, пойдут ее искать и помешают ему. Кроме того, он не любит парного мяса и ждет, когда оно немножко испортится. Зная, что падаль от него не уйдет, он спокойно, без помехи, доедает ее в последующие ночи.

– Почему он нападает на скот? – спросил Пимка. – Неужели ему мало пищи в лесу?

– Конечно, хватило бы, – ответил Тошка. – Видел, что едят наши Спирька с Лаврушкой? Кроме того, он ловит молодых козлят, птиц, ночующих на земле, стряхивает с дерева намокших от дождя молодых рябчиков, ловит мышей. Но теперь дело к осени. Этого корму не хватает. Да и перед тем, как ложиться в берлогу, он старается отъесться. Здесь, на Северном Урале, медведь рано ложится в берлогу. Верно, Андрюха?

– К половине сентября он уже приготовит берлогу, – ответил Андрей.

– Вот видишь. Поэтому зверь и нападает на скот. Случается даже, и на человека.

Ребятам всем хотелось пойти ночью на лабаз. Чтобы не вышло споров, кинули жребий. Он достался Яну. Ребята ему и Андрею страшно завидовали. Прав Андрея, зная его охотничью страсть, никто не оспаривал. Дед, узнав, что с Андреем идет Ян, тоже успокоился. Опасаясь свирепости зверя, он побоялся бы отпустить одних ребят.

...Ночь была тихая, темная, какие бывают в августе. Прижавшись к стволу ели, охотники замерли.

На лабазе ни разговаривать, ни шевелиться нельзя, иначе зверь учует и не придет.

Понемногу начала оживать лесная тишь. Вот заревел, точно ухнул в пустую бочку, лесной козел... Раздался треск. Охотники насторожили уши. С шумом пролетело несколько птиц. И опять молчание. Так прошло с полчаса.

У охотников затекли ноги от усталости. Вдруг где-то поблизости снова стал слышаться легкий треск. Андрей тихонько толкнул Яна, тот кивнул головой. Зверь ходил, очевидно, кругом.

Эти томительные минуты тянулись бесконечно долго. Прошло, вероятно, более часа. Потом все стихло. Зверь учуял что-то подозрительное и ушел.

Охотники вернулись утром ни с чем.

К следующему вечеру у Яна разболелись зубы и, не будучи уверенным, что медведь придет и сегодня, он предпочел ночевать в тепле.