У пруда - [13]

— А она еще и практичная!

Кириллу вспомнилось, как сегодня он бежал за ней с ромашками, а крикнуть не смог. Не смог и все. Потом она остановилась, а он тихо подошел сзади и, стараясь дышать не так шумно, все пытался определить ее ощущения, то — с чем она вернулась. … Потом она повернула голову и он все прочитал все прочитал в ее глазах. Глаза — полные горечи и надежды… Глаза — полные сомнения и радости!

— Она просто необыкновенная, мама… — глядя в никуда, заворожено произнес он, мне кажется, из нее исходит свет!..

Мать бесшумно поднялась со стула.

— Когда ты был поменьше, я читала тебе Библию вечерами. Помнишь?

— Помню…

— Там есть такие строки: — «… И была жизнь — свет человеков».

— Евангелие от Иоанна… — подняв голову, добавил Кирилл.

— Ты помнишь… — улыбнулась мать и, потрепав его по волосам, с блеском в глазах тихо закрыла за собой дверь.

Катя проснулась, подняла голову и сразу зажмурилась от утреннего слепящего искоса, солнечного света. Вся комната была наполнена светом и свежими ароматами, втекающими из открытого окна. В палисаде жужжала пчела, перелетая от цветка к цветку, на кусте чирикала какая то пестрая, остроносая птица. Подойдя к окну и потянув носом утреннюю свежесть, Катя сомкнула глаза от удовольствия.

Накинув халат, она босиком прошла на кухню, где баба Варя жарила блины к чаю.

— Бабушка, а меня солнце разбудило! Бабушка заваривала чай.

— Просто, оно сегодня решило встать пораньше!

— … Ну, беги, сполосни мордашку и к столу!

Вступая, по мокрой от росы траве, Катя вышла в сад и подошла к большому баку с водой. Дотянувшись одной рукой до воды, быстро умылась. Сдувая с носа каплю воды, снова зажмурилась на солнце:

— А у нас в квартире, солнца утром не видно. И днем не видно тоже. — Подумалось ей. — Сначала наношу воды.… Потом надо отыскать магазин…, потом — строила Катя планы.

— Что же ты Кирилла не пригласишь? — разливая чай, приговаривала, не спеша, бабушка.

— Кирилл вечером придет. Он днем занят. Иллюстрации готовит к книге. А потом он мне обещал реку показать, и еще какие — то места. Я его завтра приглашу, вечером. Ладно!

— Ну хорошо! Пусть завтра — довольно ответила бабушка.

— А я сейчас воды потаскаю в бак, потом…, ну ты покажешь, еще что нужно. Ага?

— Ну хорошо, покажу.

Весь день прошел в мелких хлопотах. Катя побывала в основной части деревни, где находился магазин. Домов было довольно много, даже прослеживались улицы, по которым бегала в основном ребятня. Катю удивило, что деревня «старательно» копировала город, со всеми его проблемами.

Деревьев почти не было. Даже афиша какого- то фильма, была написана на английском языке. В магазине продавались импортные яблоки и молоко в пакетах. Было смешно и печально одновременно.

Основная часть деревни находилась ниже того места, где жила бабушка. Перейдя узкий деревянный мостик, через быструю неширокую речушку, Катя с бабушкой стали подниматься вверх на холмы, где на единственной улице стояли несколько домиков в два ряда. Это был как маленький Гоголевский хуторок, укрытый кронами редких, но огромных берез. В садах каждого домика, виднелось много старых яблонь, рябин, вишен. Почти у каждого домика стоял палисад. Его растительность затеняла окна от полуденного солнца, наполняла пьянящими ароматами пахучих цветов. Сюда собирались осы и пчелы, а под цветастыми кустарниками лениво бродили куры. Здесь было уютно и тихо. Меж редких домов густым ковром росла трава, притоптанная едва заметными тропинками.

Неподалеку, через ручеек, было заметно некое подобие садов, видимо здесь раньше была еще улица, но от строений не осталось и следа, а меж старых яблонь успели подрасти редкие сосенки и рябинки.

Сразу за этим позабытым местом начинался отлогий спуск, поросший клевером и одуванчиками, у подножья которого проблескивала все та же река. Петляя между небольших холмов и окруженная каймой плакучих ив, она появлялась и исчезала в самых неожиданных местах.

К вечеру стало душно и Катя, надев купальник в «зебру», и светлую плетеную шляпу, босиком расхаживала между грядок с новой лейкой, и сосредоточенно поливала овощи, иногда шлепая на себе редких комаров.

Кирилл подошел, как всегда, незаметно и с минуту, стоя у низкого заборчика, отделявшего сад, любовался на изящную Катину фигурку. Он вспомнил слова великого Микеланджело, который, почти пять веков назад, говорил, что нет в мире ничего совершеннее мужского тела. Сейчас, глядя из под раскидистой вишни, молодой художник вряд ли бы согласился со словами знаменитого скульптора.

Катя, заметив Кирилла, улыбнулась радостно и помахала рукой с края сада. Кирилл помахал в ответ. Вылив остатки воды, Катя грациозно подошла к Кириллу и, немного смущаясь своего городского наряда, встав на носочки, чмокнула его в щеку. Затем, надев на него шляпу, и, хохотнув при этом, зашлепала по ступенькам крыльца, весело бросив на ходу: — «Я сейчас!»

Кирилл неловко стащил шляпу и с улыбкой подумал: — «Мама будет рада познакомиться с ней, когда речь заходит о Кате, она сразу, как- то оживляется. Я приглашу ее в гости».

— Бабушка, мы на речку сходим…

— Руки — то, не болят…?

— Немножко… — поморщилась с улыбкой Катя.