У последней черты - [32]

Наконец Пульян появился, однако, что удивительно, он вышел из самой сокровищницы! Изумление Сэмми сменилось настоящим шоком, когда из дома, ко всеобщему ликованию, на причудливых носилках вынесли древнего старца.

Рядом горделиво вышагивал высокий человек, не похожий на подобострастных селян. Это был белый, и одет он был на западный манер – в брюки и рубашку с высоким воротом.

У Сэмми защемило под ложечкой. Он понял, что в деревню вернулся Мастер Синанджу.

Сэмми неловко соскочил с валуна, ударившись копчиком. Было неясно, как теперь быть. Приближаться к сокровищнице в данной ситуации было совершенно немыслимо. Если не сказать – смертельно опасно.

Бежать тоже не представлялось возможности. Из замкнутого пространства Синанджу уйти можно было только одной дорогой. К тому же, как и было условлено, его дожидался полковник Дитко.

Сэмми пополз к воде. Он сам не понимал, зачем это делает. От страха его мутило, но надо было что-то делать – что угодно, но делать!

У воды сидел на корточках мальчик-подросток и что-то стирал. Сэмми подумал, что это, наверное, рыбак полощет сеть, но потом вспомнил, что ему рассказывали о Синанджу. В этом селении никто не рыбачит.

Мальчик выпрямился, и Сэмми увидел в руках у него не рыбачью сеть, а великолепные одежды, которые тот пытался застирать. Это был костюм дракона, зеленый с голубым. Маска лежала рядом с валуном.

Осмотрев костюм, мальчик убедился, что пятно отошло, и стал натягивать одеяние.

И в этот момент Сэмми Ки осенило. В конце концов, чья жизнь ему дороже?

Он подкрался к мальчишке и ударил его камнем по затылку. Парень рухнул, как бумажная кукла. Сэмми осторожно стянул с него непрочный костюм из рисовой бумаги и шелка. Он оказался длинным и широким – можно будет укутаться с головы до ног, блока питания видно не будет.

Он облачился в шелковые одежды. Теперь его никто не узнает. Повесив на плечо камеру, он осторожно натянул на голову маску дракона.

Маска была достаточно большая, так что камера легко поместилась у Сэмми перед носом, и объектив пришелся как раз на открытую пасть. Сэмми взглянул в видоискатель – охват достаточно широк. Случайно в объектив попал раздробленный череп мальчишки.

Юноша был мертв. Сэмми не хотел его убивать, но жалеть было слишком поздно. В конце концов, это был простой крестьянский парень. А Сэмми, как-никак, журналист.

Он оттащил труп в море и побрел в деревню. Сэмми горел от возбуждения и одновременно холодел от страха.

Римо не был голоден, но это не умаляло нанесенного ему оскорбления.

Рассевшись на корточках вокруг площади, жители Синанджу, все как один, стучали ложками о миски с дымящимся супом и хватали куски поджаренной на костре свиной туши. В центре на невысоком троне восседал Мастер Синанджу. Он ел рис, а рядом с ним примостился хранитель Пульян.

Римо сидел с подветренной стороны. Как Чиун, он не ел ни мяса, ни какой-либо иной пищи, приготовленной на огне. И не пил ничего крепче минеральной воды. Поэтому сейчас запах жареной свинины резко бил ему в нос.

Но обида Римо коренилась в другом: его глубоко задевало поведение селян. Ему, следующему Мастеру Синанджу – если верить Чиуну, – будущему защитнику деревни, никто не предложил даже миски риса. Вместо полагающихся почестей с ним обращаются, как с недоразвитым ребенком, которого стыдятся и прячут от гостей на чердаке.

Римо был возмущен. Он и раньше не понимал, зачем Чиун продолжает помогать своим ленивым и неблагодарным односельчанам. Те только и делают, что едят и плодятся. И еще жалуются!

Римо представить себе не мог, как можно жить в Синанджу постоянно. Или взять в жены узкоглазую широкобедрую селянку.

И в то же время альтернативы он пока не видел.

– Римо, подойди ко мне! – вдруг позвал Чиун.

Завтрак был окончен. Римо пробрался через сидящих на корточках крестьян. Ни один даже с места не двинулся, чтобы дать ему дорогу.

– Римо, сын мой, – зашептал Чиун по-английски. – Помоги старику подняться. Только так, чтобы никто не заметил.

– Конечно, папочка, – с почтением произнес Римо.

Взяв Чиуна под локоть, он осторожно помог ему встать, делая вид, что просто учтиво отодвигает трон. Чиун казался меньше ростом и двигался с трудом, и Римо едва справился с нахлынувшими на него эмоциями.

– А теперь встань рядом со мной, – сказал Чиун.

Римо повиновался. К нему было обращено множество смуглых лиц. Выражения на них было не больше, чем на печеных яблоках.

Мастер Синанджу выпростал руки из широких рукавов черной мантии и воздел вверх, призывая к тишине.

– Дети мои! – нараспев заговорил он. – Велика моя радость, ибо я наконец вернулся домой. Но глубока и моя скорбь, ибо дни мои в качестве Мастера сочтены.

По толпе пронесся приглушенный шелест. Римо заметил на многих лицах слезы. Интересно, подумалось ему, они жалеют Чиуна или плачут по талону на бесплатный обед, который ускользает из-под самого носа.

– Не надо отчаиваться, дети мои, – продолжал Чиун, и голос его окреп. – Ибо я вернулся не с пустыми руками. Я привез с собой золото! Я многократно увеличил наше богатство. Да, оно стало больше, чем когда-либо в истории Синанджу. И все – благодаря Чиуну!