У мира на пиру - [24]
Шрифт
Интервал
Давно мы знаем про него
Деталей целый воз:
И что есть век, и что есть год —
Изучено насквозь!
* * *
Отца назначили в Ташкент, —
Прощай, московский двор!
Теперь на много детских лет
Забуду твой фавор!
Арыки, тополя, жара,
Но во дворе фонтан.
На улице по вечерам —
Верблюжий караван.
Добротный комсоставский дом,
Казалось, прочный кров.
Война изменит всё потом —
Он станет «домом вдов».
Грядущих гроз зловещ аккорд,
Но нам дарил Ташкент
И лагерь близ Чимганских гор,
И целый мир в презент!
Война!.. Сначала дальний гром
(Как будто не у нас!),
Но приближался с каждым днём
Её кровавый пляс!
Отцы на фронте – ждите жертв,
Война их ремесло!
У нас госпиталей уже
Несметное число.
Эвакуированных – тьма
(Имён известных свод!).
На нашей улице сама
Ахматова живёт.
Не знало время нежных ласк —
Все сантименты в прах!..
Как изнывал наш пятый класс
На хлопковых фронтах!
У памяти суров закон:
Эпоху не карай!..
«Голодной Степью» звался он,
Тот обожжённый край!
Ребячью вахту мы несём, —
Нам хлопок – друг и враг…
Шли эшелоны день за днём
Туда, где смерть и страх.
Шли эшелоны – цепь платформ,
Укрыт брезентом груз, —
Войне везут подножий корм —
Не мармелад на вкус!..
Не всё навек уйдёт в песок —
Прорвётся хоть строка!..
Ходил один смешной стишок
В то время по рукам:
«Граждане! Наденьте свои брюки!
Граждане! Возьмите себя в руки!
Граждане! Не бойтесь, ради Бога!
Граждане! Воздушная тревога!»
Познало отрочество всласть
Лишений, горя, слёз,
Спасала первой страсти власть —
Кипенье юных грёз.
* * *
Видений прежних не зову, —
Нахлынут сами враз:
Я помню ратную Москву
И комендантский час.
Коль я у времени в плену, —
Мне важно знать ответ:
Как будут вспоминать войну
Через десяток лет.
* * *
В чём будущего праздника отличие?
Исчезнет скорбь – останется величие.
Увидеть бы хоть через поколение,
Как будет выглядеть подобное явление?
Возможно, будет так (жизнь многолика!):
Придёт на плац кремлёвский фронтовик —
Солдат войны, что названа Великой.
Единственный, оставшийся в живых.
До храма Покрова он прошагает,
На правнука рукою опершись.
У памяти способность есть такая —
В короткий путь вместить почти всю жизнь.
Он вспомнит тот парад морозным утром
И скорый марш на огненный рубеж:
Присыплет к ночи трупы снежной пудрой, —
Закрыла рота на столицу брешь.
И вот он, почитаем всей Россией,
Всех мыслимых регалий кавалер!
Напишет новоявленный Россини
Победный марш, как «Славься!», например.
При жизни монумента удостоин.
Пожатья самых знаменитых рук…
А он мечтал, по стойке «смирно» стоя:
«Эх, был бы жив товарищ политрук!»
* * *
Кому подчиняется время?
Кому предпочтенье отдаст?
Оно, как отточенный лемех,
Вдруг жизнь обернёт, будто пласт!
Покажет изнанку явлений,
Сыграет в прощальный рожок.
Поставит тебя на колени, —
Мол, знай своё место, дружок!
* * *
Земная мера времени – не год,
Быть может, даже не тысячелетье.
Но даже час (что толку от него?)
Ценю, как самый лучший дар на свете!
Стараюсь, как могу, продолжить бдение, —
Тружусь с утра, лишь выпадет роса…
Вы подарите мне на день рождения
Потерянные вами полчаса!
Никто нам не ответит, что есть время?
Когда возникло? Где его причал?
Наверно, буду солидарен с тем я,
Что мощный взрыв – начало всех начал!
* * *
Мы плавали в казённом океане
Запретов, недомолвок, просто лжи.
Вожди сменялись на телеэкране.
Как в аравийском зное миражи.
Мы ждали перемен, надеясь втайне,
Что перемены веру сохранят, —
Так жаждут православные миряне
Схожденья благодатного огня.
В народе изуверились в приманках,
В правдивости счастливого конца.
Печальный сын грузина и армянки[14]
Разбередил дремавшие сердца.
И хриплый баритон был беспощаден,
Всё обнажая в песенном огне…[15]
Я их двоих представил бы к награде,
Когда бы только волю дали мне!
Свихнулся век: кредиты, займы, ренты, —
В растерянности мечется народ!
Неужто вновь грядут эксперименты
На целое столетие вперёд?
Три гидры приползли в родное лоно —
Жестокость, алчность, эгоизм, – и вот
Российскую душевность свергли с трона
И, гогоча, ведут на эшафот!
* * *
Завершаю, пора! С плеч долой
Цепкой памяти груз многотонный!
Бог свидетель, – я слышу порой
Крики, песни, и хохот, и стоны.
Время – деспот: воюй, не воюй —
Не сдержать, не замедлить движения!
Я с поклоном сдам шпагу свою
В руки времени в знак поражения!
Пулемётная очередь дней
Прострочилась до самой обоймы.
Стали ночи темней и длинней,
И досадуем слёзно порой мы!
* * *
Друг любезный! Молчи и не ной, —
Не ко времени грустные бредни!
Пусть последний рубеж за спиной, —
Будет день неизбежно последний!
Время станет послушно тебе.
Оттого и закат станет краше!
День последний не волен судьбе,
Коль последний патрон в патронташе!
* * *
Ты прости меня, время, что вмешаться, увы,
не способен
В твой отчаянный бег, в поглощающий вал
забытья,
Вы с сестрой своей памятью очень капризные
обе, —
Сам не знаю, кому отдаю предпочтение я!
Если следую времени, – память теряет былое,
Если влезть в мемуары, – отстанешь от поезда
дней…
Ты отсей, моя память, фальшивое, мелкое, злое,
Отрешись, схорони у дороги, оставь в стороне!
Время нынче на взлёте – разбег его быстр