У каждого свой путь - [51]

Женщина начала карабкаться наверх немедленно. Через сорок минут она лежала на скале, открыв рот под маской и осматривала окрестности. Немного отдохнув, пошла в ту сторону. Тропа вилась по горному отрогу, забираясь все выше. Вокруг лежал снег. Дышать становилось все тяжелее и Марине часто приходилось останавливаться из-за недостатка кислорода. Носом уже дважды начинала идти кровь. Она опускала голову к коленям, стараясь отдышаться. Приводила себя в норму и карабкалась дальше.

Затем начала спускаться. Это было делать гораздо сложнее и не только из-за наступившей темноты. Вниз в горах вообще спускаться труднее. Во мраке она разыскала крошечную пещерку. Забилась туда. Накинула спальный мешок на плечи и продрожала до утра. Маринке было страшно и одиноко. Чужая горная страна пугала, она напоминала ей каменную пустыню. Яркие звезды висели так низко, что, казалось, протяни руку и достанешь. Зато тьма была словно жидкий черный бархат, разлитый вокруг. Перепад в температурах днем и ночью разительно отличался друг от друга. Но ни разу Маринка не пожалела о том, что пошла сюда. Она вдруг отчетливо вспомнила, как заблудилась в лесу в девять лет…

Ушакова отправилась за грибами уже под вечер. Весь день было некогда: вместе с родителями сушила сено. Затем сгребали его, подтаскивали к вбитым в землю стожарам и метали стога. Хрупкую, но смышленую не по годам девчонку, отец попросил постоять на стогу и она согласилась, хотя более адской работы во время сенокоса не существует. Если, конечно, это не пасмурный день. В тот день стояла нестерпимая жара.

Ребенок, находившийся еще ближе к солнцу, взмок уже через пять минут. Но Маринка не жаловалась и деловито указывала граблями, куда кинуть очередной навильник сена. Старательно утаптывала, подпрыгивая на каждом месте по несколько раз и снова командовала, изредка оглядывая окрестности. Приятели куда-то исчезли и это ее беспокоило. Будь она свободна, тут же бы кинулась на поиски.

Мать и отец работали слаженно. Елена Константиновна подгребала сено, а Иван Николаевич собирал вилами, подносил к стогу и забрасывал наверх. За каких-то три часа они втроем сметали два стога. Немного помогла бабушка Дуня, мать Ивана Николаевича, заглянувшая к Ушаковым. Но она пришла, когда второй стог был почти полностью закончен. Маринка убежала купаться, чтобы смыть сенную труху с нестерпимо зудевшего тела. Затем решила сходить в лес. Родители попытались отговорить:

— Маринка, поздно уже. Иди завтра с утра.

Дочь сцапала корзинку с моста и на ходу натягивая легкую куртку, выпалила:

— Да я всего на часок!

И заблудилась. Часа два она пробегала по лесу, пытаясь выбраться. Даже поплакала немного. Потом взяла себя в руки и спокойно устроилась на ночлег под нависавшими лапами ели. В быстро сгущающихся в лесу сумерках натаскала для подстилки мха и продремала до рассвета, подтянув коленки к груди, чтоб было не так холодно. В четыре утра она разыскала дорогу домой и в пять спала дома в собственной постели. В ту далекую ночь ей тоже было одиноко и страшно…

Этот отдых, пусть и без сна, придал ей немного силы. Едва забрезжил рассвет, Марина тронулась в путь, часто осматриваясь в бинокль. Двое суток прошли относительно спокойно. Если не считать, что раз двадцать ей приходилось прятаться от идущих навстречу или обгоняющих ее людей. Она то спускалась вниз, то поднималась наверх, обходила селения и отдельные группы глинобитных жилищ. Большинство из них было не отмечено на карте. Даже не заметила, как вторглась на территорию Пакистана. Никто пока не обнаружил ее присутствия и это несколько ободряло.

Иногда скалы приходилось преодолевать с помощью веревок и альпийского снаряжения. Это было ей внове, но виденные в учебке фильмы о горном альпинизме, в чем-то все же помогали ей. Сухпаек подходил к концу и она думала об этом со страхом.

Рано утром на третий день Марина наткнулась на спящую в снегу горную куропатку. Птица не успела взлететь и поплатилась жизнью. Женщина сцапала ее и мгновенно свернула шею. Найдя укромное местечко и немного хвороста из пары искореженных сосенок, она развела костерок и принялась обжаривать птицу. Большого опыта в этом деле не было и хвороста не хватило. Степанова вынуждена была съесть половину добычи полусырой. Вторую половину захватила с собой. Тщательно спрятала под камнями кости и перья. Завалила щебнем и камнями место кострища, сверху накидала ледышек и спрессованного снега. Оглядевшись в бинокль, тронулась в путь с новыми силами.

Неожиданно, ближе к вечеру на четвертый день, она наткнулась на пещеры в скалах. Рядом со входами сгрудились маленькие ослики. Время от времени какой-нибудь из них принимался истошно орать и бандиты хлестали бедное животное прутьями, стараясь заставить замолчать. Бородачи в чалмах и странных развевающихся одеждах: поверх длинных рубах и белых шаровар были надеты обычные пиджаки и армейские куртки, таскали из пещер ящики и коробки. Грузили их на осликов и сразу отводили животных в сторону, выстраивая в караван. Через несколько минут обоз двинулся в сторону Маринки и ей пришлось в срочном порядке искать укрытие.