У каждого свой путь - [44]

Через короткое время он понимает, что уход от Раббани был преждевременным и возвращается под крылышко Учителя. Это был суровый период поисков своего места в джихаде. В этой борьбе использовалось все: наркотики, деньги, предательство, суры Корана.

Саша вошел в квартиру необычайно тихий. Повесил китель на плечики. Маринка радостно выбежала из комнаты ему навстречу и осеклась, увидев его странный вид:

— Что случилось?

Он подошел и прижал ее к себе, уткнувшись лицом в пахнущие солнцем волосы. Погладил по худеньким плечикам:

— Ты только отнесись спокойно. Меня отправляют в Афганистан.

У Маринки потемнело в глазах, но она пересилила себя. Шепотом спросила:

— Надолго?

— К Новому году вернусь.

— Там же война идет…

— Какая это война? Партизанщина! Вот-вот все закончится. Мне придется сопровождать колонны с грузами из России и для наших и для афганцев. Беспокоиться, в принципе, не о чем. Только то, что полгода друг друга не увидим… К рождению сына я дома буду!

Она подняла голову и тихо спросила:

— Когда отправление?

— Через неделю.

— Кто еще едет?

— Юрка Лозовой и я.

Маринка отстранилась, какое-то время пристально смотрела на него. Сердце мучительно защемило, страшное, не хорошее предчувствие закралось в душу. Она не выдержала и заплакала. Сначала тихонько, а затем в голос, по-бабьи, завыла. Он попытался успокоить, крепко прижал к себе, беспорядочно целовал лицо и волосы:

— Марина, родная моя, что ты? Пожалей хотя бы ребенка. Успокойся.

На ее крик в квартиру вбежал без стука Лозовой. Остановился у двери, все поняв:

— Маринка, ты что? Мы же не на веки уезжаем! Проведем несколько колонн и вернемся. Там сейчас обстановка почти стабилизировалась. Много ли навоюешь со старинными винтовками против автоматов, а у них там, по слухам, до сих пор феодальный строй. Представляешь? Ты чего? Вернемся! Еще и Новый год у вас справлять будем!

Она потихоньку успокоилась. Кулаком стерла слезы со щек:

— Садитесь оба за стол. Обедом кормить буду.

И направилась к плите.

Неделя пролетела, как один день. Она с ужасом смотрела на настенный календарь, листки с которого облетали, словно листья осенью. По ночам ласкала и целовала мужа так, что он засыпал полностью опустошенный. А она не могла уснуть до утра, разглядывала в темноте лицо мужа и беззвучно плакала. Маринка осунулась и почернела. Мать пробовала с ней поговорить:

— Так нельзя, дочь! Тебе о дите подумать надо. Вернется к тебе Саша, вот увидишь! В газетах пишут, что обстановка нормальная. Хочешь, принесу статью?

Однажды Маринка долго молчала, а потом разом выдохнула ей в лицо:

— Он не вернется, я чувствую!

Мать отшатнулась от ее потемневших глаз и перекрестилась:

— Господь с тобой! Что ты говоришь? Вернется! Ты верь, что вернется!

Обняв руками ее плечи, заплакала вместе с дочерью.

Наступил день отъезда. С самого утра все валилось из рук. Маринка, если бы не мать, не смогла бы собрать мужу даже еды на дорогу. Из-за слез, беспрерывным потоком струящихся по щекам, она ничего не видела. Ничто не доходило до сознания. Не отходила от мужа ни на секунду. Как хвостик, таскалась повсюду, ни на мгновение не отцепляя рук от его рубашки. Он несколько раз за утро брал жену на руки и садился с ней на диван, пытаясь уговорить взять себя в руки. Она кивала, утыкалась мокрым лицом в его шею и… плачь продолжался. Елена Константиновна попыталась напоить валерьянкой, но ее тут же вырвало.

Прижавшись к мужу, молодая женщина дошла до командирской машины, на которой должны были ехать офицеры. Лозовой нес оба чемодана. Вцепившись пальцами в китель, Марина никак не могла заставить себя оторваться от мужа. Подняв лицо смотрела, не отрываясь в родные карие глаза. Лицо и нос опухли от слез. Саша едва сдерживался. Он целовал и целовал мокрые щеки жены, дрожащие губы и руки. Ему было все равно, что вокруг стоят и смотрят люди. Китель на его груди промок насквозь, он чувствовал проникшие слезы кожей. Собинов тянул время, чтоб они смогли попрощаться. Потом скомандовал:

— Пора!

Иван Николаевич с женой с трудом оторвали руки дочери от Степанова. Он прыгнул в машину и тут почувствовал, что и сам плачет. Отвернулся в сторону от хмурого дружка. Машина тронулась и Маринка рванулась из рук родителей. Кинулась к машине с криком:

— Сашенька!!!

Протянула руки к машине и упала на дорогу, сбив в кровь коленки. Она вложила в этот рывок последние капельки оставшихся в ней сил. Уткнулась головой в колени. Золотая коса упала в дорожную пыль. Она кричала и выла, как по покойнику. Собравшиеся деревенские бабы суеверно перекрестились. Иван Николаевич поднял рыдающую Маринку на руки и внес в квартиру Степановых. Родители весь день, по очереди, были с ней. Попытались уговорить дочь пожить у них, пока муж не приедет, но Маринка отказалась наотрез:

— Это теперь мой дом и ждать его я буду здесь. Если что, я приду.

Чтоб получить в будущем декретные и поменьше быть дома одной, она поговорила с Собиновым и устроилась работать на три дня в неделю машинисткой в штабе. Около недели изучала пишущую машинку, потом привыкла и печатала довольно бегло.

Первые два письма Саша написал в дороге. Старательно описывал места, где проезжали. Просил беречь себя и ребенка. Юрка тоже прислал коротенькое письмецо с заверениями, что он “за Сашкой приглядит”. Молодая женщина после этих весточек немного успокоилась. На людях она старалась быть прежней. По ночам плакала в холодной постели от тоски.