У каждого свой путь - [10]

— Тебе понравится, вот увидишь…

Она попыталась оттолкнуть его. Не давала расстегивать пуговицы. Тогда он разорвал рубашку на ее груди и сорвал лифчик. Больно хватался руками за груди и тискал их. Она попыталась закричать. Колькина рука зажала рот, притиснув ее голову к траве. Он слегка приподнялся. Второй рукой несколько раз ударил ее по лицу и в живот. Яростно прошептал:

— Заткнись, сучка! Я долго терпел твои штучки! Сейчас узнаешь, что такое настоящий мужчина!

От боли она охнула, но продолжала отчаянно сопротивляться. Кусалась и царапалась, словно дикая кошка. Рука парня расстегнула ее брюки и сдернула их до колен. Он наполовину стащил брюки с себя и теперь яростно пыталась снять трусы с нее. Она уже чувствовала что-то твердое, упиравшееся в пах. Сжала ноги изо всех сил. Но он одним коротким ударом колена разъединил их. Сильно ударил ее в живот, на мгновение лишив способности сопротивляться. Схватился за трусики на бедрах обоими руками и…

Маринка увидела, как за спиной Кольки возникла худая фигура с палкой в руке. Палка опустилась всего один раз и Горев обмяк. Толик, задыхаясь от усталости, сбросил бывшего приятеля с распластанной подружки и протянул плачущей Маринке руку:

— Пошли отсюда!

Она вскочила, держась за его руку и попыталась запахнуть разорванную рубашку на груди и одновременно натянуть спадающие брюки. Ничего не получилось: рубашка превратилась в рубище, а на брюках не было ни одной пуговицы. Белов отвернулся, стащил рубашку с себя, снял ремень с брюк и протянул ей, не оборачиваясь:

— Одевай!

Она сквозь слезы спросила:

— А ты? Комары закусают. Леха и Витька где?

Сбросила с себя обрывки и натянула рубашку Толика. Вставила ремень в шлевки и застегнулась. Он объяснил:

— Спят. Я за тобой пошел. Твой и мой рюкзаки на берегу лежат. Я собрал их тихонько и унес. Уходить надо. Этот гад от тебя не отступится. Меня он утопить собрался, если вмешаюсь.

— Лешка и Витька тоже в курсе?

— Нет.

— Как ты узнал?

— Ты ничего не знаешь. Я и сам не так давно узнал, что Колька уже трех девчонок…

Парень смущенно замолчал и она попросила:

— Ты не говори никому, ладно? Он не успел ничего сделать. Ты мне веришь?

— Верю. Я видел. Бежал изо всех сил, чтоб успеть…

Они кустами добрались до рюкзаков. Закинули их на плечи и молча пошли по берегу. Через пару километров до Маринки вдруг дошло, что могло с ней произойти. Она заплакала. Сначала шла и ревела, а потом уселась на землю и заревела вслух. Толик потоптался рядом. Потом присел на корточки и тронул за плечо:

— Марин, ну ты что? Ты же сильная. Испугалась задним числом, да? Я никому не скажу, честное слово.

Она неожиданно для пацана обхватила его за колени и уткнувшись в них лицом расплакалась еще сильнее. Толик робко погладил ее по рассыпавшимся волосам и тихо сказал:

— Я тебя люблю!

Маринка услышала и подняла заплаканное лицо:

— Меня же руки чужие лапали, как ты можешь меня любить!

Снова опустила голову. Он легонько приподнял ее лицо за подбородок. Глядя в ее глаза, усмехнулся почти взрослой улыбкой:

— Ты чистая, запомни. Колькины руки только ему грязи добавили, на тебе следов нет.

Связав два лежавших на берегу обрубка дерева ремнями и столкнув маленький плот в воду, устроили на нем рюкзаки. Белов разделся. Марина сняла только брюки. Тихо сказала:

— Придется в твоей рубашке плыть. Что я родителям скажу? И как им на глаза покажусь утром?

Он предложил:

— Плыви так, я смотреть не буду. К тому же темно. А то потом в сыром идти холодно. Отсидимся у меня в сарае, его открыть легко, если знать. Когда твои на работу уйдут, домой пойдешь. Я не думаю, что они помнят, в какой ты рубашке ушла. Потом скажешь, что в кусты свалилась и распорола.

Она с искренней благодарностью сказала:

— Спасибо, Толик. Отвернись, пожалуйста!

Подросток послушно отвернулся. Одежду устроили на рюкзаках. Ухватившись за плот с разных сторон, поплыли к другому берегу, толкая его перед собой. Белов выбрался на берег первым. Подтащил плот на мель и перетащил рюкзаки на берег. Отвернулся, давая девушке возможность выбраться из воды. Маринка накинула рубашку на голое тело. Натянула брюки. Хотела сесть на траву, чтобы обуться. Схватилась за бок и охнула:

— Ой! Толь, у тебя фонарик есть?

— Есть. Достать?

— Что-то бок больно. Посмотри…

Она приподняла рубашку, когда парень включил фонарь. Белов ахнул:

— Он тебя бил? Четыре синяка здоровенных на боках.

Она кивнула, разглядывая кровоподтеки:

— Несколько раз ударил в живот и по лицу. Как лицо выглядит?

Он перевел луч фонарика на лицо и сказал из темноты:

— Крепко он тебя. Губы опухшие, фингал под глазом и на скуле синяк со ссадиной.

Маринка снова разревелась:

— Вся деревня гудеть будет! Давно у меня синяков не было. И объяснить нечем…

Белов немного подумал:

— Знаешь что, у моей сеструхи крем какой-то есть, она им свои прыщи замазывает. Точь в точь под кожу! Я заберу, если хочешь. Пусть Нинка с прыщами походит!

— Принеси.

Он немного помолчал, а потом спросил:

— Марин, а ко мне ты как относишься?

Она честно ответила:

— Ты мой друг, Толик. Я вас всех любила, как братишек, а сейчас даже не знаю, как дальше быть. Кольку я теперь боюсь. Насчет Витька и Лехи — трудно сказать. Я тебе очень благодарна за сегодняшнее спасение, но пойми, я ничего и ни к кому не испытываю. Найди другой предмет обожания. Я читала книжки о любви: трепета в душе у меня нет.