У каждого свой долг - [38]

Наконец, Красков в последний раз внимательно осмотрел все соединения и, довольный своей работой, повернувшись к Забродину, с гордостью произнес:

— Готово! Сколько?

— Десять минут.

Красков взял в руки телеграфный ключ и уселся на брезент, рядом с аппаратом. Придвинул к себе бумагу с записями. Оставалась минута. Красков сосредоточенно смотрел на циферблат.

Стрелки достигли заветной черты. Забродин и Красков обменялись взглядами, и в то же мгновение он утопил кнопку на черной крышке аппарата. Раскаленным угольком вспыхнула лампочка. Решительно нажал ладонью на рукоятку ключа. Потом еще… и еще… Уверенно, спокойно. Тут же переключил на прием. Едва заметно кивнул головой, и Забродин понял: «Опознали, слушают!» Сразу стало легко и спокойно, словно вытащил счастливый билет на экзамене.

Радист отстучал весь текст, потом перешел на прием. Тут же дал короткий отбой и сбросил наушники.

— Все. Приняли! Уф-ф…

Забродин пожал ему руку.

С каждым днем все больше забот появлялось у полковника. Приближался срок выхода в эфир Ромашко, как Забродин продолжал его по привычке называть, хотя тот и сказал свою настоящую фамилию — Моргунов. Да и Ромашко привык к своей вымышленной фамилии. «Можно ли включать его в «игру»? Достаточно сделать один неправильный нажим на ключ и…» Забродин взвешивал все «за» и «против».

— Как бы нам его закрепить? — спросил генерал Шестов, когда Забродин докладывал об очередном мероприятии.

— Я об этом думал. И хочу предложить такой вариант: у него есть брат — Сергей Моргунов. Мы собрали о нем подробные сведения. Он — коммунист. Когда к их селу подходили немцы, он ушел вместе с отцом в партизанский отряд. После войны окончил педагогический институт, преподавал литературу и вот уже второй год работает директором средней школы в Миллерове. Предлагаю устроить свидание братьев…

Генерал дал «добро», и Сергея Моргунова вызвали в Москву. Едва Сергей Васильевич устроился в гостинице, в номер к нему зашел Забродин. Представившись, спросил:

— Сергей Васильевич, вам объяснили причину командировки?

— Мне сказали, что КГБ намерен обсудить со мной какой-то важный вопрос. Я ни о чем больше не расспрашивал… — Моргунов с любопытством рассматривал Забродина. Говорил он не спеша, четко разделяя каждое слово, и казался таким же медлительным, как Пантелеймон.

— Тогда я сейчас объясню вам, в чем дело… У вас есть брат?

— У меня был брат, Пантелеймон, — Моргунов отвечал спокойно, ничего не подозревая и ни о чем не догадываясь. — Его угнали немцы в 1942-м… С тех пор мы не имели о нем никаких известий… А что?

— Видите ли, — Забродин тщательно подбирал слова, стараясь говорить осторожно. — Видите ли… Ваш брат нашелся…

Моргунов от неожиданности вскочил. Если бы он получил от брата письмо или известие каким-либо другим путем, он, вероятно, реагировал бы на это более спокойно. Но когда ему сказали о брате в КГБ, он понял, что с этим связана какая-то большая неприятность.

— Где он?

— Это длинная история. Как вы сказали, немцы угнали его совсем мальчишкой… — Забродин медлил, чтобы дать возможность Моргунову-старшему прийти в себя.

— Разрешите курить?

— Да, да… Курите, пожалуйста.

Моргунов встал.

— Извините. Я совсем растерялся. Это так неожиданно… Мы считали, что он погиб…

— Я это знаю, — Забродин подсел к столу и, увидев, что Моргунов уже овладел собой, продолжал: — В Германии его прибрали к рукам предатели из числа эмигрантов и, к сожалению, он поддался их влиянию и поступил на службу в иностранную разведку. Сейчас он здесь.

— Выходит, он подлец?

— Мы хотим с вашей помощью сделать из него человека. Не все потеряно…

— Чем я могу быть полезен?

— Вы можете повлиять на него… У него наступил, так сказать, перелом. Ваш брат нам нужен… Сейчас особенно важно, чтобы он честно выполнял наши поручения.

— Понимаю… Я сделаю все, что в моих силах. Это мой долг.

В семь вечера Забродин вызвал Ромашко в кабинет. Не предлагая, как обычно, сесть, он сказал:

— Пантелеймон Васильевич, вы переоденетесь и поедете с нами.

— Сейчас?

— Да.

— Что я должен делать? — Ромашко удивленно посмотрел на Забродина.

— На месте узнаете, — Забродин улыбнулся.

Спустя час Забродин, Лунцов и Ромашко были в гостинице. Забродин постучал в дверь, легонько подталкивая Ромашко в спину, сказал:

— Входите смелее, Пантелеймон Васильевич.

Ромашко сделал шаг и остановился. Забродин увидел, как его уши наливаются пунцовым огнем. Потом Ромашко рванулся вперед.

— Сергей!

Братья стиснули друг друга, отошли в глубь комнаты.

— Эх, ты! — с горечью произнес Сергей, отпустив брата. — Что натворил?!

— Ты совсем седой! — не отвечая на вопрос брата, с удивлением говорил Ромашко. — Как наши?

— Извините, товарищи, — Моргунов повернулся к Забродину.

— Не обращайте на нас внимания, — Забродин подошел к окну и стал смотреть на улицу, в то же время прислушивался к разговору. Потом подал знак Лунцову, и они вышли в коридор.

Спустя час Забродин возвратился в номер. Ромашко провел ладонью по глазам, вздохнул, опустил голову, точно так же, как делал иногда на допросах, не желая показывать свою слабость.

Сергей Моргунов, душевное состояние которого выдавало покрасневшее лицо, замял папиросу и спросил: