У каждого свой долг - [29]

Поляна, которую он облюбовал на небольшом пригорке, была довольно сухая. С одного края росло несколько молоденьких елей, и среди них возвышалась высокая береза. Ромашко сложил вещи возле этой березы. Распечатал пачку «Беломорканала». Затянувшись сладковатым дымком, прошел дальше в лес, осторожно раздвигая ветки и пристально вглядываясь в стволы берез.

Вскоре возвратился, держа в руках два березовых нароста, словно две половинки большого гриба. Нашел в чемодане толстые иглы, насадил на них наросты и, слегка постукивая рукояткой лопаты, укрепил на стволе березы.

Вытащил поношенный костюм с маркой «Москвашвей», быстро переоделся. Взял толстую пачку денег, отсчитал несколько купюр, сунул в карман, а остальные уложил на дно чемодана. Постоял в раздумье. Из небольшой книги вынул топографическую карту.

Закончив курить, Ромашко вырыл яму побольше, сложил в нее оставшиеся вещи, засыпал землей и, нарезав лопатой дерна, прикрыл сверху: «Так-то надежней!»

Когда все было закончено, отошел в сторону, осмотрел метку на дереве и остался доволен. «Словно настоящие!»

Ромашко вышел на опушку леса. Жадно втянул в себя воздух. Пахло дымком, русским деревенским дымком. По небу разлилась утренняя заря. Кромка леса тянулась куда-то в сторону, отливая вдали сиреневым цветом, как бы покрытая тончайшей сиреневой вуалью. Оглядевшись, Ромашко с грустью подумал: «Вот тебе родина! Сколько лет ждал этой минуты! А теперь — как летучая мышь — приходится выползать из укрытий по ночам, а днем прятаться от людей». Неопределенно взмахнул рукой и зашагал через поле. Шел долго, полем и перелеском, время от времени посматривая на карту. Наконец, вышел к шоссе. Дорога вздыбленной лентой убегала куда-то вдаль и казалась пустынной.

Ромашко не спеша пошел по краю. На большой скорости промчался грузовик. Когда сзади опять послышался звук мотора, он остановился и поднял руку. К обочине подрулил поджарый самосвал.

— Куда тебе? — крикнул водитель.

— В Торжок…

— Залазь!

Ехали молча. У самого города, на развилке, шофер остановил машину и сказал:

— Мне направо. Ты доберешься и так, тут рядом. Шагай прямо по дороге.

Ромашко вытащил из кармана хрустящую бумажку и, спрыгивая с подножки, сунул ее в руку шоферу.

— Возьми…

Шофер включил было скорость, но, рассмотрев бумажку, остановил машину.

— Эй, парень, бери назад. У меня нет сдачи!

— Ладно, оставь. Мельче нет, — Ромашко махнул рукой и зашагал к городу.

Шофер покачал головой, посмотрел на удалявшуюся фигуру и тихо пробормотал:

— Не знаешь, кого везешь… Жулик или аферист! Ну и шальные же деньги у людей!

Торжок праздновал Первомай. Окраины были пусты. Ромашко долго шел по тихим улочкам, пока добрался до вокзала. На скамейке в майском неустойчивом тепле дремал одинокий пассажир.

Ромашко посмотрел расписание поездов и зашел в буфет. «Этот трусишка Боб не скоро еще доберется! Нужно подкрепиться», — подумал он и сел за столик. К нему долго никто не подходил. Ромашко стал оглядываться, пытаясь отыскать глазами официанта. Наконец, не выдержав, он подошел к буфетчице.

— Я бы хотел поесть…

— Пожалуйста.

— А где официант?

— У нас самообслуживание… Вы не здешний?

На какую-то долю секунды глаза Ромашко метнулись в сторону, но он взял себя в руки. «Тихо, Дик. Тебя в школе этому учили! Ты забыл!» И спокойно спросил:

— Что у вас есть из горячего?

Выпив водки и плотно позавтракав, вышел на улицу. Настроение поднялось. «Теперь можно и подождать Боба… А куда, собственно, торопиться?»

На привокзальной улице становилось все оживленнее. Подъехали две автомашины, высадили пассажиров с чемоданами. Откуда-то из переулка появились трое мужчин «навеселе», оживленно разговаривая и смеясь, они приближались к Ромашко.

Водка согревала тело, оно наливалось молодецкой силой, и у Ромашко даже радостно стало на душе. «И вовсе не так опасно, как твердил этот толстый босс: «Будьте осторожны, особенно в первое время! Вы забыли русские привычки». Какие там привычки! Все знакомо, все осталось таким же, как пятнадцать лет назад… Он — такой же русский. Вот документы столько! Нужно побыстрей раздобыть новый паспорт. Прописаться где-нибудь, и «утерять» этот, выданный американцами. И тогда — все! Никакой черт не страшен!»

Внезапно руки Ромашко очутились в могучих клещах, которые с силой потянули их вперед и соединили вместе. В тот же миг послышался негромкий щелчок. Он ощутил прикосновение чего-то холодного. Попытался было дернуться назад, освободиться, но поздно. Руки накрепко прикованы друг к другу.

Ромашко изогнулся, тряхнул плечами с такой силой, что державшие его люди едва устояли на ногах. Но в этот момент подъехала автомашина и эти трое, словно куль, погрузили его. Один из них сказал:

— Ну, вот и все. Подержите его, пожалуйста, еще секунду.

Ромашко снова зажали в тиски, так, что он не мог пошевелиться, а произнесший эти слова быстрым взмахом перочинного ножа отхватил угол воротничка рубашки.

— Зачем это, товарищ Забродин?

— Вот, пощупайте, здесь зашита ампула с ядом. Раскусит и — все…

Забродин возвратился домой, когда жена заканчивала мыть посуду.

— Наконец-то! Я уже беспокоюсь! Гости ждали-ждали… Надоело и разошлись. Праздник не праздник, — воскликнула она, вытирая руки полотенцем.