У каждого пациента своя история - [94]

Доктор Байа перезвонил доктору Хаммами.

– Будем лечить ее от обоих паразитов, – сказал он.

– Двухдневный курс ивермектина от стронгилоидоза и двойная доза «Празиквантела» от шистосомоза. И прежде чем начать лечение, отправьте образцы крови и стула в нашу лабораторию.

Через два дня после начала лечения рвота и диарея прекратились. Лихорадка прошла. Пациентка начала есть. Выписываясь домой четыре дня спустя, она чувствовала себя гораздо лучше, но на полное выздоровление потребовалось несколько месяцев.

Анализы, выполненные в Йеле, показали заражение шистосомами. Это крошечный паразит, которого разносят восточно-африканские улитки. В сезон дождей улиток смывает в реки, где паразит начинает распространяться. Пациентка проводила исследования речной воды и брала образцы; позднее она призналась, что не надевала резиновые сапоги, заходя в реку. Они были, по ее словам, слишком неудобными.

Шистосомоз очень редкое для США заболевание, поэтому неудивительно, что диагноз пациентке поставили не сразу. Но она могла умереть, прежде чем врачи разобрались бы, что с ней такое. Лишь потому, что доктор Хаммами обратил внимание на чрезмерно повышенное количество эозинофилов и связался с экспертом по инфекционным заболеваниям, девушке было назначено правильное лечение. Эксперт же, в данном случае, признал ограниченность своих познаний и обратился к «цифровому мозгу» – компьютерной системе, которая подтвердила его предположения, отвергла прочие варианты и указала на эффективную терапию.

– Вообще я не очень разбираюсь в компьютерах, – сказал мне доктор Байа. – Но если не знаешь чего-то о заболеваниях в каком-то регионе, можешь упустить важную информацию. Программа помогает сократить список дифференциальных диагнозов. Можно посмотреть, какие болезни характерны для конкретной страны. Если у пациента лихорадка и сыпь и он вернулся из Эквадора, можно ввести в систему симптомы и страну, и она выдаст список предполагаемых инфекций.

Экспертные системы наподобие GIDEON используются в наше время лишь узкими специалистами, такими как доктор Байа. Большинство терапевтов не прибегают к ним, да и вообще к каким бы то ни было диагностическим программным решениям. В описанном случае доктор Хаммами – неспециалист – распознал важный симптом, повышение числа эозинофилов, опираясь исключительно на собственные медицинские познания. Но что насчет медсестры и врача, осматривавших пациентку до него? Это именно та ситуация, в которой всё помнящий цифровой мозг мог бы стать идеальным вспомогательным инструментом. Если бы в него ввели данные результатов анализа крови, то компьютер, «обученный» отслеживать подобные аномалии, немедленно выдал бы сигнал тревоги, что заставило бы медсестру задуматься о возможном заражении паразитами, а врачу напомнило бы, что малярия не вызывает подобного повышения эозинофилов.

Примерно такая картина вдохновляла Питера Сзоловица и многих других в 1970-х: компьютерный помощник, точный и быстродействующий, который пропускает через себя медицинскую информацию, экономя докторам время и спасая пациентам жизни. Пока что такого инструмента не существует; но с возникновением интернета, с наращиванием скорости и памяти компьютерного оборудования, с распространением компьютеров в системе здравоохранения родилось второе поколение диагностического программного обеспечения, которое, хоть и не стало спасением, Священным Граалем, все же внушает надежду на появление более совершенной системы в недалеком будущем.

Нынешний прототип такой диагностической программы второго поколения родился в результате почти фатальной ошибки при диагностике.

Дело было в начале лета 1999 года в пригороде Лондона. Трехлетняя Изабель Мод заболела ветрянкой. Ее родители, Джейсон и Шарлотта, отвели дочь к семейному врачу, хотя практически не беспокоились – в конце концов, ветрянкой болеет большинство детей. Врач подтвердил диагноз и отправил их домой с обычными рекомендациями по облегчению зуда.

Однако через несколько дней у Изабель поднялась высокая температура, начались рвота и диарея, а сыпь побледнела и стала болеть. Встревожившись, Джейсон и Шарлотта повезли ребенка в отделение скорой помощи. Врачи осмотрели Изабель и успокоили их: хотя симптомы и более тяжелые, чем обычно, такое случается при ветрянке. Они сказали родителям, что все должно пройти в течение пары суток.

Но симптомы только усилились. Тревога Джейсона и Шарлотты переросла в панику. Снова они повезли Изабель в отделение неотложной помощи. На этот раз, через несколько минут после прибытия, у нее резко упало кровяное давление – ребенку потребовалась срочная реанимация. Стало ясно, что у Изабель нечто гораздо более серьезное, чем ветрянка. Но что? Врачи не знали ответа. Ее положили в педиатрическую интенсивную терапию госпиталя Святой Марии в Паддингтоне, в Лондоне, где ее случаем занялся доктор Джозеф Бритто, специалист по детской интенсивной терапии.

Бритто выяснил, что Изабель страдает от редкого, но хорошо описанного осложнения ветрянки – синдрома токсического шока и некротического фасциита, который также называют «болезнью, пожирающей плоть». Для лечения некротического фасциита Изабель сделали срочную операцию по удалению инфицированной кожи, после которой у нее остались глубокие шрамы, потребовавшие дальнейших реконструктивных операций. Два месяца она пролежала в больнице, из них месяц – в отделении интенсивной терапии. У нее отказывали почки, печень, легкие. Несколько раз сердце девочки останавливалось, и ее приходилось реанимировать. Долгое время она оставалась на грани жизни и смерти.