У истоков Золотой реки - [43]

Вот на лотке остался лишь темный железняковый шлих. Опытный глаз промывальщика первым заметил блеснувшие золотины.

— Есть! — негромко произнес Игнатьев, осторожно смывая с лотка лишнее.

Проба была небогатой, но позволяла надеяться на лучшее. На дне лотка лежало несколько золотинок величиной от маковой крупинки до рисового зернышка. Итак, в долине Оротукана есть золото. Теперь важно выяснить, не случайна ли эта находка.

До вечера они взяли три пробы, и все оказались с золотом. Общая картина становилась достаточно определенной. Видимо, Оротукан входит в пояс золотоносности, так же как и соседние с ним долины Среднекана и Утиной. Сейчас ничего сверх этого узнать уже нельзя, но впоследствии здесь, конечно, необходимо продолжить поиски и разведку. А теперь следует спешить назад. И назначенные сроки, и осень торопят с возвращением.

Перед тем как тронуться в обратный путь, Цареградский изоврался повыше на склон и набросал в своей планшетке схематический план видимой части Оротукана.

(Разве мог он знать, что не позднее чем через год ему суждено стать начальником Второй Колымской экспедиции, продолжившей начатые сейчас работы? Столь же трудно было в тот момент представить себе, что расстилающаяся перед глазами полуголая долина будет вскоре прорезана шоссейной дорогой, вблизи которой надымят заводские трубы.

Однако сейчас лишь маленькие пакетики с золотинами из проб лежали в его кожаной полевой сумке. Но эти пакетики были ключом к будущему Колымского края, которое уже не могло свернуть с пути, определенного событиями этого года.)

Изобразив и саму долину, и все видимые ее притоки, Цареградский тщательно загасил папироску и спустился к товарищам. Через несколько минут, побрякивая сбруей, лошади зашагали по мягкому ягелю. Поднявшееся солнце растопило ночной иней, и олений мох уже не хрустел под ногами, как утром.

К вечеру 20 августа отряд подходил к устью небольшого ручья, впадавшего в Среднекан сразу выше Котла. Уже издали показались разбитые на берегу палатки. Это были отряды Раковского и Бертина. Теперь, чтобы вся экспедиция была в сборе, не хватало лишь отряда Билибина, который еще задерживался на Утиной.

— Знаете, я не успел еще опробовать этот ключ, — сказал Раковский. — Давайте навалимся на него гуртом, закончим завтра за полдня, а затем быстрым маршем спустимся к старательскому поселку.

Так и сделали. Казалось, судьба особенно благоприятствовала экспедиции в последние дни ее работы на Колыме. Ручей, который они назвали в честь своей встречи Встречным, также оказался золотоносным. (Небольшая, но хорошая россыпь была разработана здесь позднее прииском, который носил то же наименование.)

23 августа почти вся Колымская экспедиция, исключая отряд Билибина, собралась в нижней части Среднекана у разведочного барака Раковского.

После яркого солнца, заливавшего долину, внутри барака казалось сумрачно, сыро и неуютно. Неровный тесаный пол был покрыт всяким мусором, оставшимся здесь еще от весенних сборов. Окна и двери затянуло паутиной, а лежавшее на нарах старое сено заплесневело и пахло гнилью.

«Как быстро природа разрушает в этом краю созданное руками человека!» — невольно подумал Цареградский, глядя на это запустение. (Впоследствии он не раз убеждался в том, что сырость и плесневые грибки с поразительной быстротой приводят в негодность выстроенные из невыдержанного леса деревянные дома. Хорошо просохшая на солнце древесина лучше противостояла влажному воздуху, но и она разрушалась несравненно быстрее, чем в условиях более сухого климата. Даже тропинки, дороги и расчищенные площадки быстро зарастали травой и мелкой древесной порослью. Так природа стремилась восстановить то, что отнято у нее людьми. Каждый год и каждый день геологи, участвуя в этой вековечной борьбе, могли видеть плоды наступления на тайгу и упорное ее сопротивление. Люди чаще выходили победителями, хотя эта победа и не всегда была славной…)

Теперь, когда лето подошло к концу, а ночью на реке стало подмораживать берега, понадобилась стоявшая в бараке печка. В первый же вечер в ней ярко запылали дрова, и в отсыревшем помещении сразу стало веселее. Лето прошло исключительно удачно, и каждому из сидевших у камелька с папиросой в зубах было чем похвалиться. Экспедиция открыла несколько россыпей, несомненно, государственного значения и установила, что пояс золотоносности охватывает территорию в бассейнах Среднекана, Утиной и Оротукана. Геологи не без основания могли гордиться и тем, что им удалось раскрыть некоторые закономерности, управляющие распределением золотоносных россыпей. Они убедились в том, что самородное золото связано с кварцевыми жилами и порфировыми дайками: там, где есть россыпь, почти всегда можно обнаружить либо то, либо другое. Отсюда вытекало и общее направление будущих поисковых работ на Колыме. (Кстати, поисковые и исследовательские работы будущих десятилетий, несмотря на многочисленные поправки к первоначальному выводу талантливых первооткрывателей, показали, что в основном они были правы.)

Впрочем, вывод настолько ясно вытекал из всего опыта работ прошедшего лета, что теперь, в тесном бараке на Среднекане, он почти и не обсуждался. Предстояло лишь облечь все соображения в связную форму отчета, что и было сделано Билибиным следующей зимой в Ленинграде. (Написанный великолепным языком, блещущий ясностью мысли, глубиной выводов и смелостью теоретических обобщений, отчет Юрия Александровича Билибина положил начало геологической литературе о Колыме и послужил основанием для правительственного решения о финансировании дальнейших поисковых и разведочных работ.)