У истоков Руси - [89]

Подвигаясь хотя медленно вперед на пути материальной жизни, русское общество во время Суздальщины по-прежнему шло вперед по пути жизни духовной, по-прежнему продолжалась мирная проповедь христианской веры между язычниками, подчиненными Руси; так, по свидетельству летописи, в 1229 году были крещены новгородские данники корелы, в это же время, по всему вероятию, русские колонии в Литве распространяли христианство между соседними литовцами, ближайшими к русским колониям и бывшими в более тесных связях с русскими, особенно в Южной Литве, т. е. на юг от Вилии, где было в это время множество русских городов. По-прежнему умножались церкви, монастыри и училища по всем краям Руси. Князья и простые люди старались об умножении и украшении церквей и монастырей. Многие церковные пастыри того времени были известны своим примерным благочестием, строгостью жизни, своим просвещением и заботами о пастве. Таковы, например, святой Кирилл епископ Туровский, который еще в молодости отказался от богатого наследства после родителей и поступил в монастырь, где строгость отшельнической жизни довел до того, что, подражая великим отшельникам Греческой церкви, заключил себя в столпе, чтобы совершенно отрешиться от мира и предаться богомыслию и молитве. Но когда святость его жизни обратила на него общее внимание и при избрании нового епископа на Туровскую кафедру князь и граждане умолили его принять святительский сан, то тот же молчаливый отшельник показал себя самым красноречивым и деятельным пастырем; так что Андрей Боголюбский, знаменитый князь отдаленной Суздальской земли, пожелал читать его красноречивые и высокие поучения. Симон, первый епископ Владимирский в Суздале, постриженник Киево-Печерского монастыря, известный у современников под именем пастыря учительного и милостивого, среди заслуженной славы и богатств отличался таким смирением, что, как сам пишет к другу своему Поликарпу, желал бы хоть хворостиной торчать во вратах Печерского монастыря и, только благоговея к званию Божию, не решался оставить кафедры епископской. Кирилл митрополит Киевский, поставленный в 1224 году, у летописца назван учительным и книжным, он был особенно известен своими заботами о примирении враждующих князей; для этого он ездил из края в край России, то во Владимир-Суздальский, то на Волынь, то в Галич, то в Чернигов, чтобы личным присутствием и убеждениями везде водворить мир и согласие, хотя старания его не всегда имели успех. О епископе Ростовском Пахомии, скончавшемся в 1216 году, летописец говорит: «Сей был не наемник, а истинный Пастырь, не захватывал богатства от чужих домов, не собирал его и не хвалился им, но обличал грабителей и мздоимцев, ревнуя нраву Златоуста пекся о сиротах, был зело милостив к убогим и вдовицам, ласков ко всякому убогому, смирен и кроток, исполнен книжного учения, и всеми делами утешал печальных». Кирилл епископ Ростовский, поставленный в 1231 году, был известен постоянными заботами о поучении христиан и об украшении церквей. Поучения этого Кирилла такую имели известность у современников и так высоко ценились, что на слушание их сходились не только князья, и бояре, и простой народ, но даже игумены, священники и иноки, и не только жители Ростова, но и жители окрестных городов. И благочестивые епископы, известные своею пастырскою ревностию, пользовались большим уважением у князей, бояр и народа, особенно в земле Суздальской, которая в это время превосходила все края Руси своего любовью к пастырям церкви. Так, летописец пишет, что когда епископ Ростовский Кирилл после поставления своего в Киеве возвращался в Ростов, там к нему вышли навстречу и князь, и княгиня, и бояре, и все граждане Ростова, и игумены, и священники, и иноки, и весь крылос церковный со крестами, свечами и кадилами.

Но рядом с светлою стороною жизни христианской во время Суздальщины были и стороны мрачные, не согласные с духом истинной церкви, как в клире, так и в мирских людях. В церковном клире в это время нередко замечались значительные беспорядки; так, митрополит Кирилл в своих церковных правилах пишет, что некоторые епископы дерзали продавать священный сан, т. е. посвящать во священники и другие степени церковной службы за деньги, и учреждали при этом разные поборы под именем уроков и посошного. А по свидетельству Патерика Печерского, самые епископские кафедры получались происками у князей и других сильных мира и даже подарками. Епископ Симон Суздальский и Владимирский пишет печерскому иноку Поликарпу: «Писала ко мне княгиня Ростиславля Верхуслава, что она не пожалела бы потратить и тысячу серебра, только бы тебя поставить епископом Новгороду и Смоленску; но я отвечал ей, дочь моя Анастасия, дело небогоугодное ты хочешь сделать». А Феодор епископ Ростовский, современник Андрея Боголюбского, племянник знаменитого киевского боярина Петра Бориславича, получил сан епископа Ростовского обманом и подкупами у патриарха Константинопольского, обойдя киевского митрополита. Этот же Феодор, прибывши в Ростовско-Суздальскую землю, повел свое управление епархией с таким самовластием и жестокостью, что вооружил против себя и князя, и народ. Он не хотел принять благословения от киевского митрополита, и когда князь Андрей Боголюбский настаивал, чтобы он ехал в Киев принял благословение, и без того не признавал его своим епископом, то Федор, в ответ на требования князя затворил все церкви во Владимире и ключи церковные взял к себе, так что по всему городу не было ни звону, ни пения церковного. Мало этого, считая себя властью независимою, он начал страшные грабительства: у кого отнял села, у кого оружие, у кого коней, других предал работе и заточенью и разоренью не только простых, но иноков, игуменов и священников, иным людям порезывал головы и бороды, иным выжигал глаза, иным вырезывал язык, иных, распиная по стене, мучил немилостиво, желая исхитить от всех имение, ибо был жаден к богатству и ненасытен. Но таковое самовластие епископа в такой стране, как ростовская и суздальская, где общество всегда имело большое значение и голос, естественно, не могло быть продолжительно, едва ли прошло и два месяца, как князь Андрей Боголюбский по требованию народа приказал схватить Феодора и отвести в Киев на суд к митрополиту, где митрополит нарядил над ним суд и по приговору суда приказал отрезать ему язык, отсечь правую руку, выколоть глаза и отвезти на Песий остров в заточение. Летопись также свидетельствует, что епископ Ростовский Леон грабил священников, без нужды умножая церкви, и за это был изгнан ростовцами и суздальдами. Беспорядки, допускаемые епископами, естественно, вели к беспорядкам и в низшем духовенстве; так, митрополит Кирилл в своих правилах пишет, что в Новгородском крае многие священники, надеясь на своих прихожан, покорялись повелениям архиерея и предавались чрезмерному пьянству, так что начиная от Светлой недели до Всех Святых не служили ни литургии, ни отправляли других треб церковных. А прихожане иные силой удерживали таковых священников у себя, противясь повелениям архиерейским. Беспорядки в клире, естественно, давали простор беспорядкам и между мирянами; так, в правилах митрополита Кирилла между прочим указывается на языческие обычаи в божественные праздники творить некие бесовские позорища с свистаньем, кличем и воплем, на которых, по свидетельству летописи, в память Перуна, древнего идола, бились дрекольем до смерти и снимали с убитых платье. Потом указывается еще на другой старый языческий обычай – водить невест к воде; и наконец, на третий обычай праздновать Дионисов языческий праздник, собирая в субботу вечером в ночь на Св. Воскресенье мужей и жен вкупе для бесстыдных и развратных игр и плясок.