У истоков древнерусской народности - [20]
Из поречья Западного Буга и верховий Припяти готы проникли дальше к югу. Их древности известны на Верхнем Днестре, на Волыни и как будто бы на Днепре в Надпорожье. И интересно, что здесь, чем южнее они продвигались, тем в большей степени утрачивали свою самобытную культуру. Их культура теряла свои традиционные черты и как бы растворялась в черняховской среде. Когда уже в начале III в. готы вышли к Черному морю, о чем известно по многочисленным историческим свидетельствам, от их древней культуры не осталось и следа, они усвоили черняховскую культуру. Никаких специфических готских древностей III–IV вв. в Причерноморье археологи не знают.[39]
Археологические исследования в Верхнем Поднестровье й на Волыни показали и то, что во II–III вв., а может быть и несколько раньше, сюда проникли не только северяне-готы, но и выходцы из более южных областей Средней Европы, носители пшеворской культуры. Пришли ли они вместе с готами или двигались самостоятельно в общем потоке «великого переселения народов», пока неизвестно. Выше, в начале этого очерка, речь уже шла о том, что пшеворские древности еще предстоит дифференцировать на германские и славянские. Это относится и к древностям данного типа, обнаруженным в Верхнем Поднестровье и на Волыни, исследованным еще далеко не достаточно. Бесспорно лишь, что, подобно готам, «пшеворцы» усвоили черняховскую культуру. Но те из них, которые остались на Волыни, превратились в «черняховцев» не полностью, а лишь наполовину. Они послужили важной составной частью так называемой волынской группы черняховских племен, в культуре которых наряду с черняховскими элементами широко представлены и особенности пшеворского происхождения.[40]
Основным этническим фундаментом, на котором сложилась черняховская культура, было местное население Северо-Западного Причерноморья, составлявшее две обширные группы: позднескифскую и дако-фракийскую (гетскую).
На Нижнем Днепре и в смежных частях Причерноморья в начале нашей эры сохранялось значительное население скифского происхождения. Ему принадлежали большие, хорошо укрепленные поселения с каменной архитектурой, в свое время считавшиеся в Причерноморье городами. И это справедливо, так как их обитатели занимались не только сельским хозяйством, но и ремеслами, и торговлей. Они издавна были связаны с античными городами Причерноморья и служили посредниками между ними и северной периферией. В частности, с поселениями Нижнего Поднепровья были связаны и зарубинецкие племена, о чем говорят многочисленные зарубинецкие изделия на нижнеднепровских городищах и обломки амфор, краснолаковой посуды, а также некоторые другие находки, сделанные в Среднем Поднепровье на зарубинецких селищах. В материалах, происходящих из нижнеднепровских городищ, обнаруживаются свидетельства тесных сношений с дако-фракийским миром. Вероятно, состав населения нижнеднепровских поселений-городов был очень пестрым. Слои III–IV вв. представлены на этих поселениях черняховскими материалами. Немало вещей черняховского характера имеется в соответствующих слоях города Ольвии.[41]
Западнее позднескифских поселений, в Поднепровье, в первые века нашей эры, судя по историческим данным, находились земли дако-фракийских (гетских) племен, рядом с которыми жили выходцы из Средней Европы — загадочные бастарны, по одним данным, германцы, по другим — неизвестные племена, лишь похожие на германцев. Археологическая атрибуция днестровского населения начала нашей эры еще недостаточно ясна. Некоторые исследователи усматривают бастарнов в племенах, оставивших могильники типа Поянешти-Лукашевка, а древности так называемого липицкого типа связывают с местным дако-фракийским (гетским) населением. Материальная культура типа Поянешти-Лукашевка близка зарубинецкой и в целом далека от черняховской. Липицкая культура, имеющая местное происхождение, напротив, по многим особенностям может быть охарактеризована как «предчерняховская». Она была таковой значительно в большей степени, чем материальная культура нижнеднепровских городищ. Связь истоков черняховской культуры прежде всего с дако-фракийским миром представляется весьма вероятной. Следует указать, что материальная культура, близкая черняховской, в первой половине I тыс. н. э. появилась и в Северном и Западном Прикарпатье, на территории Южной Польши, Румынии и Словакии.
Наконец, нужно добавить, что картина населения Северного Причерноморья того времени не будет полной без сарматского компонента. В начале нашей эры сарматы не раз доходили до Днестра и Дуная. Здесь известны их могильники этого периода. В исторических условиях того времени часть сарматского населения, по-видимому, порывала с кочевым образом жизни, оседала на земле и пополняла, таким образом, черняховский массив. В материалах, происходящих из нижнеднепровских городищ, сарматские элементы также представлены достаточно отчетливо.
Итак, с первых веков нашей эры на широких пространствах Северо-Западного Причерноморья шел энергичный процесс инфильтрации различных племен — местных и пришлых, особенно усилившийся во II — начале III в. Об этом хорошо знали современники, в частности Страбон, сообщивший в своей «Географии», написанной еще в начале I в. н. э., о местностях, где «бастарны, скифы и сарматы живут смешанно с фракийцами». Подобную же картину рисовали и более поздние авторы. И это было не просто механическое смешение разноплеменного и разноязычного населения. Помимо таких обстоятельств, как войны, подчинение одних племен другими и многократные переселения, причиной этого процесса, как уже указывалось, послужил распад старых племенных и родовых связей и установление новых, уже не первобытных экономических и политических отношений. Все это означало, что в разноплеменной среде Северо-Западного Причерноморья и его периферии начался тогда процесс формирования народности и общая для всех культура, названная археологами черняховской, об этом именно и свидетельствует.
