У дьявола в плену - [23]

Замужество определенно оказалось совсем не таким, каким она его себе представляла. Она была удивлена, потрясена, заворожена, раздражена и несчастна – и все это она перечувствовала за последние двадцать четыре часа. Что принесет ей наступивший день?

Давине стало даже немного страшно.

Она вытерла слезы и быстрыми шагами пошла обратно в замок. Совершенно неожиданно дом, который только что показался ей пустым, просто кишел слугами.

Однако вместо того, чтобы вернуться в свою комнату – для этого ей надо было бы совершить настоящий подвиг и пройти мимо слуги, а потом подняться на свой этаж, где горничная в ее спальне энергично проветривала постель, – Давина села на одну из каменных скамеек и сделала вид, будто ее интересуют ветки у нее над головой.

– Ваше сиятельство, – сказала Нора, – вам не следует сидеть на жарком утреннем солнце.

Давина неожиданно обрадовалась появлению молодой горничной. Это было как бы напоминанием о том, что она дома, хотя и в незнакомом месте.

– Меня защищает дерево. Но я не буду сидеть здесь слишком долго. Ты не знаешь, Нора, моя тетя уже проснулась?

– Простите, ваше сиятельство, но разве вы не знаете? Миссис Роул покинула Эмброуз час назад.

Давина обернулась к Норе, нарушая непреложное правило тети Терезы никогда не показывать своих чувств слугам, и удивленно сказала:

– Нет, я не знала. Она ничего не просила мне передать? Может, оставила записку?

У Норы был почти такой же растерянный вид, как у Давины.

– Не важно, Нора. Не имеет значения.

Нора молча сделала книксен. Никогда прежде она не приседала так низко и не оставалась в этой позе так долго. Неужели это из-за того, что Давина стала графиней? Или просто молоденькая горничная жалеет ее? Бедняжка Давина Макларен замужем всего один день. Давина вдруг почувствовала себя на крохотном островке посреди разом потемневшего и очень опасного океана.

– Я сейчас принесу ваш зонтик, ваше сиятельство.

– Не надо. Я вернусь в свою комнату, – ответила Давина, вставая со скамьи.

Слуг стало еще больше, все они вытирали пыль, полировали и без того сверкавшие чистотой столы, при этом стараясь быть поближе к окнам. Неужели они так любопытны? Или у них нет других обязанностей?

Когда они поднялись наверх, Нора сказала:

– В семейной столовой накрыт стол для завтрака, ваше сиятельство. Меня сегодня провели по дому и все показали. Я не хочу, чтобы вы заблудились.

– Спасибо, Нора. Я не голодна.

Давина вдруг почувствовала на себе чьи-то взгляды и, повернувшись, встретилась с несколькими парами глаз. Особенно пристально и без улыбки на нее смотрела молодая женщина в темно-синем платье с длинными рукавами и множеством черных пуговиц. Ее светлые волосы как-то неестественно блестели, а губы были тоже неестественно красными. В руках она держала толстую тетрадь. Давина догадалась, кто была эта женщина, еще до того, как заговорила Нора:

– Это миссис Мюррей, экономка. И притом очень строгая.

– Если она считает меня достойной внимания, она обязана по крайней мере представиться. Она должна была сделать это сразу после венчания.

Нора взглянула на Давину, но промолчала.

– Ладно, – снисходительно сказала Давина, – может быть, не в тот самый момент, но уж, конечно, вскоре после этого.

– Я не собираюсь оправдывать эту женщину, ваше сиятельство, но вы замужем всего один день.

Критика Норы была справедливой, но Давина решила этого не признавать.

– Пусть она зайдет ко мне, Нора. Надо покончить с любопытными взглядами прямо сейчас.

Однако Нора осталась стоять. Миссис Мюррей, по-видимому, тоже не собиралась тотчас же выполнять приказание Давины. Она приблизилась к Давине, осматривая все вокруг себя взглядом требовательного инспектора. Девина не сомневалась, что если бы служанка, отвечавшая за уборку этой части Эмброуза, была недостаточно прилежной, миссис Мюррей отругала бы ее со всей строгостью.

Остановившись перед Давиной, миссис Мюррей, прижав к животу тетрадь, сделала глубокий реверанс.

– Ваше сиятельство, – сказала она, – добро пожаловать в Эмброуз.

Давину поразил холодный тон, каким была произнесена эта фраза, и это вызвало у нее крайнее раздражение. Кто она такая, эта миссис Мюррей, чтобы иметь право говорить с ней так свысока?

Но рядом стояла Нора, и Давина услышала голос тети, учившей Давину внешним приличиям: «Раздражение – это эмоция, Давина, такая же сильная, как страх. Если ты кому-либо покажешь, что сердишься, ты дашь этому человеку в руки оружие против себя».

– Спасибо, миссис Мюррей. Мне сказали, что вы экономка. Давно вы служите в Эмброузе?

– Уже очень много лет, ваше сиятельство.

Какой у нее неприятный голос, удивилась Давина. Высокий женский голос, который, однако, легко мог бы перейти в визг. Улыбка была под стать голосу. Наверное, много практикуется, решила Давина.

– Вот как? Интересно!

– Да, мне тоже так кажется, ваше сиятельство.

Давина могла бы задать экономке множество вопросов, если бы та была немного старше и не такой привлекательной. Или если бы ее не раздражал неожиданный огонек, промелькнувший в голубых глазах экономки.

– Мне нужны несколько служанок и двое слуг.

– У нас полон дом гостей, ваше сиятельство, и наши слуги сейчас заняты их обслуживанием.