У Черных рыцарей - [35]
Ровно в шесть явился Браун.
– Прибыл по вашему приказанию, герр начальник! – снова вытянулся он с подчёркнутой выправкой.
– Не паясничайте, Гарри. Эти ваши «герр начальник» и козыряния меня нисколько не трогают. Могли бы хоть из вежливости извиниться за испорченную ночь!
– Если вы настаиваете… то прошу прощения! Хотя мне кажется, между мужчинами такие тонкости излишни.
– Надо обладать десятью талантами, чтобы они заменили одиннадцатый – вежливость, – говорят французы.
– Пфе, французы! Должно быть, из вежливости они так любезно предоставили нам свою территорию! Что касается меня, то я мужественно переживу отсутствие этого одиннадцатого таланта и слеза печали не затуманит мои глаза. Правил приличного поведения я не изучал.
– А не мешало бы.
– Послушайте, Шульц! Честное слово, меня удивляет ваше отношение ко мне! Мы почти однолетки, оба были офицерами одной армии, посланы выполнять одно задание… Казалось бы, у нас много общего и мы легче чем кто-либо иной можем понять друг друга, а получается так…
– По вашей вине, Гарри!
– Отчасти и по вашей, Фред! Знаете что? Давайте покончим с этим недоразумением так: я искренне признаю, что прошлую ночь вёл себя как свинья, а вы должны признать, что немного погорячились. Согласны?
«Почему он сегодня так приветлив? Опять выпил и расчувствовался? На определённой стадии опьянения с некоторыми это бывает…»
Глаза Гарри действительно подозрительно поблёскивали, лицо чуть раскраснелось, но всё говорило о том, что он не так уж много выпил, а скорее обеспокоен или взволнован.
Понимая, что перемены в поведении Брауна вызваны более значительными причинами, нежели испорченное настроение, Фред уже мягче сказал:
– Мне самому не нравится, как сложились наши взаимоотношения. Поставим на всём предыдущем крест.
– Ну, слава богу!
Браун швырнул шляпу на диван, расстегнул ворот сорочки и, придвинув кресло поближе к Шульцу, сел.
– В доказательство моего искреннего расположения разрешите открыть вам одну тайну…
– Что вы посланы следить за мной?
Гарри расхохотался.
– Вот почему вы так хорохорились! Откуда вы знаете?
– Из опыта, как сказали вы однажды… Я не первый день в разведке. И догадываюсь – это поручение Шлитсена. Давно с ним работаете?
– С осени сорок первого… Тогда он был иным… Или, может, только казался иным…
– Не смею спрашивать, каков он был, – ведь во взаимоотношения двух боевых друзей вмешиваться не положено.
Фред решил не форсировать событий и не проявлять большого интереса к начатому Брауном разговору.
– Да, когда-то мы были друзьями… Было да сплыло… Послушайте, Фред! Только откровенно: вами иногда овладевает разочарование, неверие, как вот мною?
– Всякое бывает…
– Майн готт! Какими мы были в начале войны! Фюрер, фатерланд! Райх! Бессмертие героям! Райская жизнь живым!.. Где всё, за что гибли наши лучшие солдаты, за что страдали мы? Куда исчезло? Если вспомнить, кем мы были и кем стали…
Разговор всё больше интересовал Фреда, однако он, как и прежде, не подавал вида.
– Вы сегодня в плохом настроении, Гарри!
– Только сегодня? Вот уже почти год…
– Вчера вы перебрали, Гарри, сегодня добавили… Когда человек выпьет, всё, что скрыто в тайниках души, вырывается наружу, так как человек уже не властен над своими чувствами. Это плохо для всех, а для разведчика в особенности.
– Слишком уж всё у вас правильно, откровенно говоря. Что же, разведчик, по-вашему, – не человек? Потому и напился, что хочется погасить в себе все человеческие чувства! Я же, как молитву, всякий раз повторял слова фюрера о призвании расы господ, а где очутился? У развалин фатерланда, у могилы собственных мечтаний и надежд. Ибо эфемерными были эти надежды и мечты, вот что я вам скажу! Никто ничего мне не даст, если я сам не вырву свой кусок, сам не позабочусь о том, чтобы стать господином. И плевать мне тогда на всех и вся, на всех шлитсенов и нунке… Да не глядите вы на часы! Говорил же вам – сегодня никто не позвонит… Сколько до семи?
– Через четверть часа можете считать себя свободным.
– Тогда в нашем распоряжении ещё полчаса. Условился встретиться с одной девчонкой в восемь. Жаль, если кто-нибудь перехватит. Милашка этакая, сами понимаете…
– Догадываюсь.
– Идея, Фред! А не махнуть ли нам вместе? Весьма приличный дансинг, а девочки – пальчики оближешь.
– Нет, меня больше соблазняет вот этот словарик. В чужом городе, не зная языка… Кстати, вы не поможете мне написать несколько цидулок и отправить по этим адресам – портье дал мне список антикваров. Хочу разузнать о гобеленах, чтобы напрасно не ходить.
– Успеется! Напишем завтра утром. Раз уже заговорили откровенно…
Гарри ещё долго сетовал на судьбу, так обманувшую его, на собственную глупость, которая привела его в школу «рыцарей благородного духа», где им понукают, как быдлом, где всем заправляют те, кто забрался наверх и сумел о себе своевременно позаботиться.
– Уверяю вас, Фред, мы только пешки, которые они выбросят из игры, как только достигнут своего. А я не хочу быть пешкой! И вы, я вижу, не из тех, кого можно передвигать по доске, – горячо шептал Гарри, придвигая кресло ещё ближе к Фреду. – Когда раньше меня посылали на задание, пусть самое сложное и ответственное, я шёл не колеблясь. Я верил – это ещё одна ступенька вверх. А теперь? Вот Шлитсен предупредил, что в багаже важные документы, возможно даже ценности. А я вдруг подумал: кому мы их повезём? Фюреру? Родине? Или тем бонзам, что, втянув нас в авантюру, первыми сбежали? Нет у нас с вами ни роду, ни племени! Выходит, мы два офицера, а в сущности двое нищих, должны рисковать жизнью, как делали это не раз, в угоду честолюбию и ради кармана тех, кто нас обманул и будет обманывать впредь, если мы не поумнеем. К нам в руки попадёт настоящий клад, ведь документы – тот же клад, а мы его чудно-мило отдадим Шлитсену и Нунке, которые сумеют нагреть на этом руки! Почему вы молчите, Фред?
Роман «И один в поле воин» рассказывает о подвиге советского разведчика, проникшего в самое логово врага. Его жизнь, борьба, связи с французскими партизанами, с гарибальдийцами в оккупированной немецкими фашистами северной Италии легли в основу первой книги романа.
Роман «Гроза на Шпрее» является заключительной частью трилогии Ю.П.Дольд-Михайлика «И один в поле воин», которая впервые издается на русском языке.Григорий Гончаренко, теперь уже некто Фред Шульц, в первые послевоенные годы активно действует в Германии и Италии, вскрывая зарождающиеся очаги неонацизма, который вновь поднимает голову в Европе. Увлекательно и живо написанный роман держит читателя в напряжении и привлекает своей искренностью и психологической достоверностью, а, главное — он чрезвычайно современен, ибо проблемы, поставленные в нем, тревожат мир и сегодня, перешагнув границы России.
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Они брат и сестра в революционном Петрограде. А еще он – офицер за Веру, Царя и Отечество. Но его друг – красный командир. Что победит или кто восторжествует в этом противостоянии? Дружба, революция, офицерская честь? И что есть истина? Вся власть – Советам? Или – «За кровь, за вздох, за душу Колчака?» (цитата из творчества поэтессы Русского Зарубежья Марианны Колосовой). Литературная версия событий в пересечении с некоторым историческим обзором во времени и фактах.
Кристиан приезжает в деревню и заселяется в поместье. Там он находит дневник, который принадлежит девочки по имени Анна. Которая, по слухам, 5 лет назад совершила самоубийство. Прочитав дневник, он узнаёт жизнь девочки, но её смерть остаётся тайной. Потому что в дневнике не хватает последних страниц. На протяжении всей книги главный герой находит одну за другой страницы из дневника и узнаёт страшную тайну смерти девочки. Которая меняет в корне его жизнь.
С младых ногтей Витасик был призван судьбою оберегать родную хрущёвку от невзгод и прочих бед. Он самый что ни на есть хранитель домашнего очага и в его прямые обязанности входит помощь хозяевам квартир, которые к слову вечно не пойми куда спешат и подчас забывают о самом важном… Времени. И будь то личные трагедии, или же неудачи на личном фронте, не велика разница. Ибо Витасик утешит, кого угодно и разделит с ним громогласную победу, или же хлебнёт чашу горя. И вокруг пальца Витасик не обвести, он держит уши востро, да чтоб глаз не дремал!