#тыжемать. Материнство по правилам и без - [9]

Одним из дополнительных аргументов в пользу грудного вскармливания было еще и то, что вы с ребенком превращаетесь в такую автономную группу, которой не страшны переезды и перемены мест. Потому что питание и спокойствие у вас всегда с собой. Мы много переезжали и меняли места, но я так и не научилась на глазах у восторженной публики кормить малыша. Я неоднократно видела, как это делают другие женщины, но сама упорно стеснялась (и сейчас думаю, что зря; надо беречь себя и свои нервы). Я сбивалась с ног в поисках тихих мест (например, в пыльном углу церкви в центре Милана или высоко на горе и глубоко в парке в Ницце). После этого надежно оборачивала себя и Коку шарфом и начинала кормить младенца, который отказывался спокойно есть, так как ему, видите ли, шарф мешал. Он, дескать, хочет на птичек смотреть и дышать свежим воздухом, а я его обматываю нелепой тряпкой. Снимай, мама, тряпочку, снимай. Иначе сейчас как закричу!!!

Многие молодые матери рассказывали мне о том, как прекрасно грудное вскармливание. Не знаю, то ли природный прагматизм, то ли эгоизм не позволял мне достигнуть того экстатического состояния, о котором говорили «коллеги». Присутствие ребенка у груди не оказывало на меня расслабляющего и умиротворяющего эффекта. Наверно, какая-то ошибка при сборке, потому что я знаю миллионы фанатов грудного вскармливания, которые от него не устают (и при этом они совершенно нормальные люди, а не одержимые сектанты). Но если уж такая ошибка есть, не надо делать себя ее заложником, решила я.

В десять месяцев у малыша осталось одно кормление – перед сном. И он, к слову, им совсем не дорожил. Большую часть времени он просто прыгал у меня на животе, дергал за волосы, смеялся, шустрым стоматологом проверял мои зубы, кусался, опять смеялся, опять дергал за волосы. Потерпев неделю цирка и аттракционов, я решительно отказалась от кормления перед сном. Ребенок этого даже и не заметил, а я с облегчением вернулась к обычной жизни.

Колики, колики

Если верить в теорию заговора, то совершенно точно есть заговор уже ставших счастливыми родителями против тех, кто только собирается таковыми стать. Цель его проста: не дать потенциальным родителям повода отказаться от своих планов и нарушить демографическое равновесие. Суть заговора еще проще: «Не говорите им ничего о коликах!»

От своих друзей, уже обремененных детьми, я слышала множество историй о проблемах, связанных с младенцами. Например, что ребенок забрызгал всю кухню и ноутбук абрикосовым пюре. Или покакал всего один раз за день. Все эти милые пустячки, которые родители выдавали за проблемы, говорили сами за себя – ни о чем не тревожься, младенцы – это сплошная радость, они спят, едят и даже не пытаются засунуть пальцы в розетку. Охотно верилось.

О коликах не было сказано никем ни слова. Правда, потом выяснилось, что колики были почти у всех детей. Колики со всеми входящими и исходящими.

У моего мальчика колики начались на третью неделю жизни. Ребенок вдруг перестал спать и начал кричать. Я бросилась в интернет и узнала о коликах. С каждым днем я узнавала про колики все больше.

Я, например, узнала, что не спать по пять суток подряд, когда ты не покоряешь рабочие вершины, а держишь на руках рыдающего младенца, – это очень тяжело. Что уровень любви, бешенства и непонимания происходящего в голове может быть зашкаливающим. Что в какой-то момент тебе захочется спрятаться куда-нибудь в надежное место (например, под ванну) и сделать вид, что ты в домике.

Как человек деятельный от природы и не пасующий перед неурядицами, я пыталась найти выход. В тот момент мы были еще во Франции и обрели любимого педиатра, мадам Тран. Правда, она меня ничем особо не обнадежила: «Это нормально. Это не лечится!» После этого я отправилась в аптеку, где дружественный фармацевт выдал мне два вида успокаивающих капель для меня и капли для младенца, посмотрев на меня снисходительно и жалостливо. Через неделю я появилась у него с претензиями, что его лекарства не работают. Он посмотрел в мои красные глаза еще более жалостливо. Я сказала: «Я так больше не могу». Он вздохнул. Выдал мне очередные запрошенные капли. Сказал: «Вы должны ждать. Это пройдет само. Это нормальный этап развития организма».

Но я верила, что просто ждать бессмысленно, что надо бороться, ведь та лягушка, которая не барахтается, не получит свой кусок масла. Я пыталась включать младенцу белый шум (его отец нервно крикнул: «Выключи эту пакость!»). Я прыгала с ребенком по ночам на фитболе и пела «Ничего на свете лучше нету» (максимум удовольствия для всех неспящих в доме напротив). Мы ездили с ним по ночам на машине, потому что он успокаивался в автокресле. Я плелась в правом ряду со скоростью тридцать километров в час, выпучив глаза и пытаясь не поддаваться сну. Муж таскал ребенка часами на руке вниз лицом. Младенец молчал и задремывал, но стоило его тронуть, как начинался новый рев. Наконец, однажды я провела ночь на унитазе, так как ребенок соблаговолил успокоиться под включенную воду из двух кранов в ванной комнате. Он спал на пеленальном столе, а я сидела на унитазе и читала «Воспоминания о Цветаевой». Потом они закончились, и я перешла на «Записки об Анне Ахматовой».