Тюрьма и воля - [39]

Когда парню в 1979 году исполнилось 16 лет и пришло время получать паспорт, он мог выбрать, какую национальность вписать в существовавшую в советском паспорте графу «национальность». Мог написать «русский» или «еврей». Марина Ходорковская говорит, что они с отцом ему сказали: какую хочешь, такую и поставь. Он ответил матери: «Понимаешь, я евреем себя не чувствую».

Марина Ходорковская считает, что, наверное, то, что отец — еврей, как-то отражалось на жизни сына, но он был всегда сдержанным, в том числе и на эту тему. То немногое, чем он с ней поделился в этом плане, сводилось к скупому рассказу о том, что его дипломная работа, которая, по мнению некоторых преподавателей, тянула сразу на кандидатскую диссертацию, требовала работы на ЭВМ. Надо было оперировать большими числами, и нужна была вычислительная машина. И никак ему не удавалось получить к ней доступ. А потом кто-то из преподавателей сказал: «Миша, вам никогда не дадут…» Это все, что она смогла вспомнить.

Я не знаю крещеный ли Ходорковский, такой вопрос задавать не принято. Знаю лишь, что родители в детстве его не крестили.

Мне казалось невозможным, чтобы в 70–80-е годы прошлого века в СССР антисемитизм не коснулся Ходорковского. Он учился в школе все 1970-е. В это время активизировался выезд евреев из СССР. Начиналось с тысячи с небольшим человек, а на пике — в 1979-м — уехали более 50 000 человек. Ходорковский в это время заканчивал школу. По одному подозрению в желании выехать евреев увольняли с работы, в том числе школьных учителей. На волне отъезда евреев нагнетался антисемитизм. Вводились ограничения на работу, особенно если она была сопряжена с доступом к секретности. В 1978 году был осужден на 13 лет лишения свободы Натан Щаранский. Это был один из самых громких процессов над «отказником». Ну не могло так быть, чтобы он ничего об этом не слышал! Оказалось, что могло.

Очень многое зависело от среды. От того, какие темы обсуждали дома родители. Например, все мои друзья поколения Ходорковского сказали мне, что о процессе Щаранского узнали из разговоров родителей. Это в основном люди из гуманитарной среды, главным образом творческая интеллигенция. Уезжали друзья и друзья друзей, соседи. Увозили детей, с которыми дружили. Я отлично помню, как в те годы приехала в Тбилиси к бабушке с дедушкой и вдруг оказалось, что район, в котором они жили, опустел. Выехали все еврейские семьи. И все мои друзья уехали с родителями. Это были первые болезненные потери и первые вопросы: «Почему они уезжают?»

Но, как выясняется, были дети в еврейских и смешанных семьях, которые до определенного времени этого не чувствовали, не видели, не ощущали на себе. Возможно, им хотя бы раз кто-то кинул в спину бытовое оскорбительное — «жиденыш», а может, и это их миновало. В технической, производственной, заводской среде, в которой рос Михаил, как утверждают мои собеседники, все происходило иначе, чем в гуманитарной. Один знакомый примерно того же возраста, что и Ходорковский, выросший именно в такой среде, заметил, что впервые услышал слово «антисемит» в последних классах школы в шуточной песне Владимира Высоцкого с аналогичным названием, высмеивающей антисемитизм:

Зачем мне считаться шпаной и бандитом —

Не лучше ль податься мне в антисемиты:

На их стороне хоть и нету законов,—

Поддержка и энтузиазм миллионов.

Большинство начинали осознавать, что не все, что позволено Юпитеру, позволено советскому еврею, уже в институте. Например, видели, как срезали евреев на вступительных экзаменах. К моменту поступления в высшее учебное заведение, как правило, уже знали, что еврею лучше не испытывать судьбу и не соваться на механико-математический факультет МГУ, а вот в физтех в Черноголовку — можно. Притом что у множества евреев в паспортах, как и у Ходорковского, было написано «русский». Впрочем, в России невесело шутили, да и сегодня шутят, что бьют (в широком смысле слова) по физиономии, а не по паспорту.

Любопытно, что большинство из тех, кого вынесло на самый верх в политике и бизнесе в 1990-е годы, как раз люди с техническим образованием: математика, физика, химия, теория управления… Возможно, в этой среде все же было меньше идеологии и люди оценивались адекватно, по способностям.

Комсомольский стартап

Ходорковский поступил в 1980 году в химико-технологический институт им. Менделеева и закончил его в 1986-м с отличием. Будучи студентом, женился на однокурснице. Довольно рано, на третьем курсе. Марина Ходорковская не застала начало романа с будущей женой сына Леной. Она пролежала год в больнице, как раз в это время все и начиналось. Правда, Михаил с Леной заезжали к ней в больницу. Она вспоминает, что соседка по палате, простая русская женщина, наблюдала за молодыми, а когда они ушли, покачала головой: «Не будут они вместе». Брак продлился недолго, три года. После расставания Михаил ушел и жил на съемных квартирах.

«Зато появился Пашка», — улыбается Марина. Павел родился летом 1985 года, когда Михаилу Ходорковскому было 22 года. Когда внук собрался жениться, примерно в столь же раннем возрасте, бабушка его отговаривала: «Вот отец рано женился и видишь, что получилось». Паша убеждал ее же аргументом: «Зато у тебя родился внук». Свадьбу внука, кстати, отпраздновали во Франции, в Анжере. Франция оказалась удобной географической серединой между Россией, откуда приехали родные, и Америкой, где теперь живут Паша с женой и недавно родившейся внучкой Михаила Ходорковского — Дианой.