Тюрьма для свободы - [52]

Вначале было Слово, и оно витало вокруг. Все сказанное им когда-то возрождалось из прошлого. Ничто не уходило бесследно. Заметил, как рядом с ним переливались яркие цвета, и он был дружен со своей тенью. На все вокруг смотрел, будто через калейдоскоп: с каждым движением мир преобразовывался. Поймал себя на мысли, что тело его похоже на магнит, притягивающий те образы, которые скопились в нем в течение того времени, что не брал в руки кисти. Он начал двигать мышцы своего тела, то напрягая, то расслабляя. Тело — красота, и ничего, помимо прекрасного, не способно создать. Скоро вся его пластика превратилась в магический танец. Душа танцевала с самоотдачей. Он видел себя со стороны и не понимал в чем суть этого раздвоения. Видел свое тело, ощущал душу. Интересно, что именно душа может посмотреть на тело, а не наоборот. Сама идея показалась ему безумием. Ведь всегда было естественно, что само тело не способно чувствовать или ощущать. Тело — среднего рода, оно принадлежит не мужчине, не женщине. А Душа женского рода, потому столь нежная и хрупкая, всегда витает в облаках. Сейчас Рэн, задумавшись об этом, знал точно, что о какой-то рассудительности тела невозможно говорить. Как у женщины, так и у Души не может быть логики. Тело же — есть отражение Души.

Рэн смотрел вокруг, и все казалось чуждым. Одна пустота была рядом, свет же был во тьме. И свет еще не был отделен от тьмы. Не было ни дня, ни ночи. Луна и Солнце стояли в обнимку, сливались в единое целое. Так когда-то, еще совсем маленьким и, обладая бурной фантазией, нарисовал он на белом листке бумаги мужчину Солнце и женщину Луну. Они были мужем и женой и оживали в сказочном мире. То было детским рисунком, а здесь все было реальным. Но так было и для Гермеса Трисмегиста, для него тоже Солнце — Отец, Луна — Мать. А значит, детский рисунок был не таким уж и детским. Взрослея, люди отказываются от своих фантазий. Боятся, что они могут быть восприняты обществом отрицательно. «Он с ума сошел!», — скажет разумный и улыбнется. «Я не сумасшедший», — ответит безумец и расплачется. И оба будут по-своему правы.

Еще ничто не было отделено, всему еще предстояло случиться. Через мгновение шар, висящий на длинной нити, качнулся и начал колебаться. Все медленно стало отдаляться. За считанные секунды кто-то отделил твердь от воды. Первая поднялась вверх и стала небом. И был вечер, и было утро: секунда вторая. Явилась тотчас суша и была она названа землею, а воды морями. Увидел Рэн, что это хорошо. Под ногами стал ощущать, как прорывается первая зелень, и запах был прекрасен. Дерево выросло тут, и плоды были на нем ярко красного цвета. Он постарался посчитать: плодов было десять. Еще раз решил посчитать, в этот раз увидел плод, который был невидим под зелеными листьями. Одиннадцатый решил сорвать, все равно никто бы не заметил. И увидел Рэн, что это Древо Жизни, и понял, что преступил порог дозволенного. Тогда положил плод в карман, решив спрятать. Но было поздно…

Луна и Солнце разошлись в надежде, что когда-нибудь снова встретятся. И Луна, отдаляясь, оставляла след своей любви, и были рождены звезды. Поднялись все они ввысь и стали на тверди небесной. И был вечер, и было утро: секунда четвертая. Рэн опустился на колени, чтобы выпить из источника и увидел, как вода производит рыб, душу живую. А когда поднял голову, то увидел, как летают вокруг птицы. И увидел Рэн, что хороша собою секунда пятая. Оглянулся, перед глазами его предстали звери земные по роду их. И услышал некий голос, который говорил с ним: «Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему; и да владычествует он над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле». И были созданы мужчина и женщина по образу Божьему. Посмотрев на Адама и Еву, Рэн спросил: «Кто же из них сотворен по образу Твоему?» Но ответа не было.

Четыре реки разделили всю землю на равные части. Четвертая река потекла вдоль, и она была самой красивой и могучей среди всех. Увидел Рэн, что не весь Эдем красив, а лишь та часть, что находилась на востоке. Часть это была названа Раем. Был он всегда в Эдеме, но теперь своими глазами увидел Рай, куда ушли жить Адам и Ева. Рэн стоял посередине и наблюдал, как над ним колеблется маятник. Понял он, что именно эта точка неподвижна. Мертвая точка, непоколебимая. Был он счастлив, что все это видел своими глазами. Следил он за всем, что происходило вокруг. Все двигалось, менялось, проживалось. Лишь там, где стоял он, ничего не изменялось. Вечность была над ним, и запретный плод был в руках его. Подошла тогда Ева к нему и посмотрела прямо в глаза. Прекрасна была она, как роза среди пустыни. Рэн давно не видел женской красоты, а божественной никогда ранее не встречал. Улыбнулась она, а он покраснел, как краснеют обычно люди, которые стыдятся своих эмоций. Она была нага перед ним, и цветок произрастал из ее же волос прямо посередине тела. Глаза смотрели прямо на него и ничего не говорили, а лишь молчали. Ее распущенные рыжие волосы на голове казались истоком греха. Она сама в себе таила провинность. Плоть его возжелала страсти, и он захотел подарить себя ей. Она вселила безумие в него, как когда-то, еще не так давно, это могла сделать Гера. Но Ева была девственна и чиста перед ним, а помыслы его были затуманены рассудком. Плоть его звала ее к себе, и возжелал он обнять ее. Тогда же протянул он руку свою, в которой держал запретный плод с Древа Жизни и подал ей. И она решила протянуть свою руку, чтобы взять. На ее лице промелькнула улыбка, и Ева впервые засмеялась.