Тюрьма для свободы - [14]
Во время одного из таких снов Эрл проснулся раньше обыкновенного. Все еще спали. Он тихо прошел в душевую, посмотрел на себя в зеркало. На лице образовалась щетина. Провел рукой по ней, потом поправил волосы. Сегодня утром ему понравился его облик. Включил душ, полилась горячая вода. Зашел в кабинку и начал мылом натирать свое тело. Всегда в это время он вспоминал свою любимую песню «The rhythm of the heat» Питера Гэбриэла. Песню было сложно исполнить. У него получалось нечто наподобие этой песни. За это время мама успевала приготовить нелюбимую овсяную кашу и подать ее с молоком. Хоть это было невкусно, но все равно приходилось кушать. Было две причины, почему он это делал: не обидеть маму и возможно набрать вес.
Перед сном он обычно читал страничку из Артура Шопенгауэра. По утрам он просматривал книгу Иммануила Канта. Его научные знания становились частью Божьего мира. Насыщали его все новыми красками и образами. Учителя считали его одаренным. В то же самое время обвиняли его в поспешности выполняемой им задачи. Ему твердили с разных сторон: «Жизнь требует серьезности и прилежания, работы и усилий». Но он никак не мог понять: «Зачем искусственно усложнять? Мне просто это удается сделать без труда». На этот его вопрос никто не мог дать рационального ответа. И вдруг он осознал: «Дело в том, что он ищет путь к свободе и к счастью. Этого люди боятся».
Дорога в гимназию была долгой. Следовало перейти несколько улиц, чтобы добраться туда. Но это было единственным учебным заведением, в котором учиться считалось престижно. Так захотела тетя, которую он в жизни никогда не видел. Именно она предложила им помочь с обучением Эрла. Это было мечтой мамы, поэтому не отказались.
Последним уроком была геометрия. Ученики были уставшие. Но никто бы не рискнул сбежать с уроков из-за жалости к учительнице, исходящая от родителей. Учительница была в возрасте, и не переставала жить в мире, в который сложно войти, но из которого еще сложнее выйти. Она была низкого роста, полненькая, похожая на мальчика-очкарика с короткой стрижкой, всегда одетая в длинный мужской костюм, в лакированных черных туфлях. В классе ходила взад и вперед, следила за каждым учеником. У нее не было детей, сына убили во время драки. Удар был нанесен прямо в сердце. До больницы не довезли, умер в машине скорой помощи. Врачи оказались бессильны. Было ли это легендой, или же это была ее история жизни — никто не знал. От коллег ничего невозможно было узнать. Они старались об этом не упоминать. Понимали, что ей никогда этого не забыть. Были разговоры, что она преподавала в государственном университете, после тех событий долгое время нигде не работала. Лечилась у психиатра. Впала в полусонное состояние. Ей посоветовали вернуться к преподавательской деятельности. Решила начать работать в школе и учить детей. Никто не сопротивлялся ее решению. Ректор подписал документы об увольнении. Протянул их ей. Сказал: «Мне жалко терять хорошего преподавателя». Она взяла документы, пожала ему руку и вышла. Больше туда не возвращалась.
В кабинете геометрии висели репродукции картин. На них были изображены все известные ученые, начиная от Евклида и Пифагора, заканчивая Дэвидом Мамфордом и Даниэлем Квилленом. Ее уроки не были сухим изложением знаний. Она старалась сделать все возможное, чтобы ученики погрузились в мир геометрии. Знала, в любом случае, каждый умный человек в своей жизни будет задаваться вопросами о пространстве и времени.
«Дети, — говорила она, — умные люди до сих пор головы ломают, желая понять то, что я вам объясняю. Слушайте меня. Вполне возможно, вы станете намного умнее взрослых. Большинство, плохо проучившись в школе, желают восполнить пробелы в своих знаниях. Они не учитывают, что для каждой информации есть свое время».
На ее уроках Эрл всегда сидел за партой перед учительским столом. Это заставляло его скрывать усталость. Он слушал учительницу так напряженно, как это было возможно. «Геометрия — наисложнейший предмет», — говорил он раздраженно, когда не справлялся с задачей. Однако это бывало очень редко. Чаще всего он увлеченно старался осилить. Закончив, хвастался. Ощущал прилив позитивных эмоций. Начинал громко смеяться и ликовать.
«Как известно, древнегреческий математик Евклид мировую известность получил благодаря своему труду под названием „Начало“. Там изложены все факты геометрии и теоретической арифметики», — начала урок учительница. Эрл смотрел на нее и думал о том, откуда у взрослых столько энергии. Меж тем учительница продолжала. — «Евклид, как и Аристотель, был учеником Платона. Последний большое влияние оказал на их становление. Платон уделял внимание бытию и небытию. Согласно его мировоззрению небытие можно понимать двояко. С одной стороны оно является зеркальным отражением бытия, с другой стороны небытие это нечто иное по отношению к бытию. В скором же времени в своем труде „Софист“ он отрекся от мысли, что небытие как противоположность бытию должно быть исключено. И тут кроме вопроса „Что это есть?“ Платон поднимает немаловажный вопрос: „Почему?“. В дальнейшем платоновское „Почему?“ станет для Аристотеля теоретическим вопросом. Ответить на этот вопрос означает найти причину и обоснование. Вспомните картину Рафаэля Санти „Платон и Аристотель“. В образе Платона изображен Леонардо да Винчи. Можно увидеть, что Платон держит книгу „Тимей“, а Аристотель свою „Этику“. В трактате „Тимей“ Сократ, Тимей, Критий и Гермократ входят друг с другом в диалог. Не случайно представлены четыре философа. Каждый из них олицетворяет один из четырех правильных многогранников: тетраэдр — огонь, октаэдр — воздух, икосаэдр — вода, куб — земля».
