Тюрки или монголы? Эпоха Чингисхана - [104]

Казахстанский исследователь Булат Кыстаубаев спрашивает у дотошных средневековых летописцев – где находился тот металлургический завод по производству железных цепей, способный обеспечить кандалами 30 000 пленников. Странно также, что археологи Узбекистана до сих пор не могут найти, по меньшей мере, 30 000 останков ратников с доспехами (они сохраняются 1000 и более лет) [72, с. 75].

Несомненно, вторжение татарских войск в другие страны, как единодушно отмечают почти все летописцы, сопровождалось всеобщим разбоем и мародёрством. Таковы были обычаи ведения войн в средневековье. Последствия их катастрофичны. Но оккупации Руси татаро-монгольскими войсками, как такового, не было. Татарское войско, как уже неоднократно здесь отмечалось, установив местную власть, уходило в поход дальше. Вся полнота власти на местах, как и прежде, осуществлялась местными князьями. Они, князья, собирали дань с населения для отправки «десятины» в Орду, при этом не забывая про свои потребности. А вот эти потребности, ввиду алчности человеческой природы, были беспредельны. Мало своей вотчины, так заглядывали и к соседу. И если он был слабым, загребали себе всё подряд.

Межкняжеские усобицы продолжались. Обиженные жаловались в Орду. Верховный хан присылал свои войска для установления порядка, который, как правило, сопровождался устрашающим погромом.

Современный российский исследователь К.П. Пензев по данным русских летописцев подсчитал, что с 1241 по 1380 годы (до Куликовской битвы) русские князья приводили с собой из Орды на Русь 13 татарских ратей, чтобы лично утвердиться на великокняжеском престоле, либо наказать своего противника. Сюда входит и злопамятная «Неврюевская рать» 1252 года и «Дюденева рать» 1293 года, которые принесли Руси неисчислимые бедствия, благодаря содействию русских князей, в т. ч. и таких, как святой Александр Невский и «собиратель земли русской» князь Иван Данилович, прозванный Калитой. Тот же исследователь подсчитал, что за это время (до 1380 года) произошло 28 крупных локальных военных столкновений русских князей меж собой без участия татарских войск [98].

Составитель и комментатор современного издания книги С. Герберштейна «Московия» Зоя Ножникова подтверждает этот тезис следующим образом: «Братья (наследники Великого князя Александра Невского) жаловались друг на друга татарам, Андрей – золотоордынским, Дмитрий – Ногаю, который к тому времени захватил Крым. Следовали ложные примирения, снова битвы и снова свары, единственно реально результатом которых были новые и новые приходы татар на Русь» [113, с. 534]. Спрашивается: а кто при этом пострадал? И кто виноват? [98].

Англичанин Чарлз Джон Гальперин утверждает: «Хотя никто не станет отрицать харизматическое лидерство Чингиса, считая его благородным дикарем, идеализированным мифом, тем не менее, никто не объясняет и не сможет до конца объяснить причину его успехов» [49, с. 114]. К сказанному следует заметить, что историческая наука не стоит на месте, постоянно совершенствуется. В будущем, надо полагать, найдутся историки, которые сумеют объяснить причины военных успехов Чингисхана.

Один из ведущих чингизоведов начала ХХ века, ойрат по национальности, Э. Хара Даван в своей книге «Чингисхан как полководец и его наследие», изданной в Белграде в 1929 году дал блестящую характеристику Потрясателю Вселенной: «Выдающийся полководец, не менее выдающийся государственный деятель, разносторонний гений, величайший организатор тайной и открытой дипломатии – таков сегодня никем неоспариваемый «приговор» современной историографии этой личности. В обрамлении таких эпитетов, в сонме таких оценок Чингисхан занял достойное место в плеяде других выдающихся исторических личностей».

Один из первых летописцев эпохи Чингисхана перс Ата-Малик Джувайни (1226–1283 гг.), который несколько раз посетил Монголию, Уйгурию и Мавераннахр, относительно монгольской армии писал: «Какое войско во всем мире может сравниться с татарской армией? В бою они, нападая и атакуя, подобны натасканным диким зверям, а в дни мира и спокойствия они как овцы, дающие молоко, шерсть и многую другую пользу. В дни бедствий и несчастий между ними нет раздора и противостояния. Это войско подобно крестьянству, что выплачивает разные подати и не высказывает недовольства, что бы от них не требовали. Эти крестьяне в образе войска… И даже, когда они участвуют в сражениях, они выплачивают столько разных налогов, сколько необходимо, а повинности, которые они выполняли, возлагаются на их жен и тех, кто остался дома» [30, с. 22].

Персидский летописец сам видел это войско непосредственно в боевых действиях и дал ему характеристику, как народу-воину, сформированному из различных племен в единое целое. В этом и заключается принципиальное отличие политической системы созданной Чингисханом, от прежних племенных структур кочевников. Соответственно, и во всей Монгольской империи характер внутренних связей изменился во всех кочевых сообществах. Этническое происхождение, вероисповедание и языковая принадлежность не имела особого значения.

Благодаря этой политике многие бывшие при Чингисхане крупные племена растворились в общей массе, потеряв даже свои названия. Слились в одну монгольскую нацию, проникнутую национальным самосознанием и национальной гордостью.