Тюремный дневник - [7]

И вот – ведьма найдена. И это – я. Теперь меня будут жечь под громкое улюлюканье разъяренной толпы.

Накачанный ненавистью американский зритель жаждал крови. И тут на помощь пришли спасители – бравые люди в черном – агенты Федерального бюро расследований, схватившие и уничтожившие врага. Американское общество может спать спокойно! Зрительный зал взорвался в овациях от чувства благодарности к блюстителям порядка.

Меня часто спрашивают, мол, чего же ты тогда не уехала, в посольство не пошла сразу после обыска. Ответ прост – я же знала, что я не кремлевский секс-шпион, и была уверена, что американское правосудие построено на справедливости и неоспоримых доказательствах вины.

Мои адвокаты

Мне часто кажется, что я родилась под счастливой звездой, потому что к тому черному дню, когда ФБР провело разгромный обыск в моем доме, у меня уже был адвокат.

Пару месяцев спустя после публикации первых «изобличительных» материалов против меня в американских СМИ мне на электронную почту пришло «письмо счастья» – повестка от комитета по разведке американского Сената, предлагающая добровольно явиться для дачи пояснений о моей деятельности в США. На этот запрос я отреагировала положительно, обрадовавшись возможности рассказать правду о моей настоящей жизни в Америке в ответ на грязные инсинуации в американской прессе. Скрывать мне было нечего. Единственное, что я сделала, прежде чем принять решение о добровольной явке в Сенат, это позвонила Александру Порфирьевичу Торшину, поскольку сенаторы запрашивали всю мою личную переписку в социальных сетях с этим человеком за пару лет. Он был моим давним другом и «братом по оружию», который стал мне практически дедушкой после смерти моего кровного деда в 2011 году.

Каждый, как известно, видит мир через собственное восприятие. Для меня Торшин был прежде всего товарищ, а для них – госчиновник, близкий к высшим эшелонам российской власти. Нет, в нашей переписке не скрывались пароли и шифры, там не было информации о миллионах долларов, якобы текущих из Кремля прямиком в Белый дом. Там не было даже интимных подробностей чьей-нибудь частной жизни, но там действительно было много душевных переживаний, юмора, были разговоры о детях, внуках, болезнях, домашних животных. Передавать такие личные детали без разрешения Торшина я посчитала недостойным и потому обратилась к нему за советом.

– Конечно, Мария! Передавайте! Нам нечего скрывать! – ответил Торшин.

– Спасибо, Александр Порфирьевич. Я и не сомневалась, – сказала я.

Только после получения этого разрешения я передала материалы и согласилась на добровольный допрос.

Однако не зря говорят, что Америка – страна адвокатов, и без них в госструктуры на допросы не ходят, а уж тем более в таком щепетильном деле, как «русский след» в американских выборах, которое сплошь и рядом обсуждалось на всех телеэкранах страны. Заявляться без знающего законы США человека было бы для меня равнозначно политической версии «Премии Дарвина», присуждаемой, как известно, за самую глупую смерть. Чтобы поддержать меня в трудную минуту, мой друг-американец, один из немногих сохранивших рассудок во всеобщей антироссийской истерии, посоветовал мне адвоката.

Моего адвоката звали Роберт Дрисколл – седовласый солидный мужчина в элегантном костюме и неизменном галстуке-бабочке с округлой аккуратно стриженной бородкой. В прошлом заместитель генерального прокурора США и начальник администрации отдела гражданских свобод Министерства юстиции США, мистер Дрисколл уже несколько лет вел частную адвокатскую практику в Вашингтоне, являясь соруководителем известной международной юридической фирмы – МакГлинчи. Он по праву считался одним из лучших адвокатов Америки в области громких гражданских и уголовных дел, в которых обвинителем выступали госструктуры США. В офисе этой самой фирмы в самом сердце американской столицы в пяти минутах от Капитолийского холма я впервые встретила моего адвоката, и эта встреча оказалось воистину судьбоносной, но тогда я об этом не имела ни малейшего понятия.

Никаких обвинений ни мне, ни Торшину никто тогда не предъявлял. По заявлениям сенаторов, они просто пытались разобраться, есть ли российское вмешательство в американские выборы или нет. Я всегда думала, что его нет, а потому с удовольствием обрушила на американский сенат восемь коробок с документами-распечатками всех моих электронных сообщений за пару лет.

На изучение печатных материалов у членов комитета по разведке сената США ушло пару месяцев, и мы с адвокатом уже подумали, что допроса не будет. Но в начале апреля 2018 года из комитета позвонили и предложили все-таки пообщаться.

Монументальное прямоугольное тринадцатиэтажное здание с четырьмя огромными бежевыми колоннами на входе и украшенными позолотой стеклянными дверями было похоже на элитный отель премиум-класса. Я с силой потянула на себя сияющую в лучах летнего солнца ручку двери и из темного хвойно-зеленого лобби вырвался в летнюю сухую жару прохладный воздух, вырабатываемый множеством кондиционеров. На входе справа за стойкой сидел одетый в дорогой костюм молодой охранник. Я подала свой паспорт, и он быстро забил данные в компьютер. Улыбнувшись, он отметил, что меня ожидают на четвертом этаже, и рукой указал на ряд лифтов в конце зала. Я поднялась на четвертый этаж, где у лифта меня встретила красивая девушка-секретарь в белой блузе и черной юбке-карандаш.