Тюремные дневники, или Письма к жене - [23]

Шрифт
Интервал

Восемь? А! Ну, уже скоро. (Проверка бывает обычно минут в двадцать девятого. Плюс-минус, там, минут десять.)

Восемь двадцать… восемь тридцать… восемь сорок… девять! Да где, блядь, они? Девять двадцать… девять тридцать… девять сорок… Та-ак! Это уж что-то новенькое… Такого я здесь что-то даже и не припомню. Чтобы проверка так затягивалась. Что же это, интересно, у них сегодня случилось? Опять, небось, какой-нибудь пиздец? Типа проверки из ГУИНа? (Ничего хорошего ведь здесь случиться не может в принципе. Только плохое! Всегда ждешь именно его.)

Но вот около десяти (!) наконец-то залязгали где-то совсем рядом.

Похоже даже, уже у соседей… Ага! Идут! Скрежет ключа, дверь камеры открывается. «Проверка!» Все выходят в коридор, становятся лицом к стене. (Руки вообще-то надо «за спину», но за этим обычно никто не следит. Ну, скажут — заложишь.) «Заходим!» Практически сразу же возвращаемся назад, в камеру. В принципе, на утренней проверке…

Впрочем, я лучше тебе о ней в следующий раз как-нибудь поподробнее расскажу. Ладно? А то сегодня и так много всего было…

Короче, заканчивается наконец-то эта мудацкая проверка. Ну, все вяло пообсуждали, что это, мол, «они сегодня так припозднились?» и стали укладываться спать. Точнее, это я, блядь, на радостях решил, что все они стали «укладываться»! А на самом-то деле трое решили пойти на прогулку. (Про прогулку я тоже как-нибудь попозже напишу.

Потом. При случае. Хорошо?) Твою мать! Прогулка — никак не раньше одиннадцати. (А может быть, и гораздо позже. Вообще в любое время!)

Значит, ждать ее еще час, как минимум. Это, если повезет. Твою мать!

Ну, что за невезенье! Ладно, опять лежу, жду. А куда деваться? Стол занят.

Но вот кажется… Да! Точно! Стучат ключом в дверь. «На прогулку идем?» — «Идем! Идем!» — «Прямо сейчас!» Что означает минут через пять. Ну, может, иногда чуть больше. Но вот проходит пятнадцать минут… полчаса… Тихо! Ну, и где же он? «Где, блядь, этот гондон?» Через сорок пять минут (!!) дверь камеры наконец-то открывается. Прогулка! Ну, слава Богу!

«Мавроди! На вызов! Прямо сейчас!» — а это еще что такое?! Что за пиздец! Какой еще, блядь, «вызов»? Куда? Ведь сегодня только четверг? Никого, вроде, не жду?.. А-а! Ну да… Это же, наверное, следователь! Что-то он там, кажется, говорил в прошлый раз адвокату?

Что на этой неделе, мол, ко мне придет… Вот, блядь, и пришел!

Какой-то там «акт экспертизы» мне показывать. На хуй он мне, спрашивается, нужен, этот акт?! Ну зачем его обязательно сейчас мне показывать? Неужели им самим не лень сюда таскаться? Ведь знают же прекрасно, что я ничего подписывать не буду. Могли бы сразу везде писать: «От подписи отказался». Чисто автоматически! Я лично был бы только рад! И им хорошо — лишний раз сюда не ездить, и мне — по пеналам зря не сидеть. Вот закончится следствие, начну с делом знакомиться — тогда уж все эти акты вволю и почитаю. Времени у меня на это мно-ого будет! Хоть наизусть их все учи. А сейчас…

Но делать нечего. Заказали — значит, придется идти. Тьфу! Да провались они пропадом! Со всеми своими актами! Нет от них покоя!

Эх, пропал день…

Итак, все уходят на прогулку, а я опять, как мудак, сижу и жду.

«Прямо сейчас!» Ха! Знаем мы эти их «прямо сейчас»! Но, впрочем, на этот раз мне везет. Ждать приходится действительно совсем недолго.

Вот снова лязгает запор и… У открытой двери молча стоит охранник и ждет, пока я выйду. Выхожу из камеры. Охранник сразу же захлопывает дверь.

— Фамилия?

— Мавроди.

— Имя-отчество?

— Сергей Пантелеевич.

— Год рождения?

— Пятьдесят пятый.

Только после этого охранник запирает дверь камеры и кивает мне:

— Проходи к окну.

(Вот интересно! Все охранники меня давно уже прекрасно знают. В коридоре мы одни. Я и он. И все равно каждый раз повторяется одно и то же. «Фамилия?» — «Имя-отчество?» Одни и те же вопросы, одни и те же интонации, одни и те же жесты и движения. Каждый раз все повторяется снова! Вплоть до мельчайших деталей и подробностей.

Какая-то, блядь, просто петля времени! День сурка. Да неужели же они меня всерьез каждый раз все это спрашивают? Неужели сами не чувствуют всей абсурдности происходящего? Живые же все-таки люди?)

Иду, между тем, в конец коридора. Там уже стоят человек пять таких же. Стоим, ждем. Все молчат.

Через минуту подходит другой охранник («разводящий») и ведет нас вниз. С третьего этажа на первый, потом череда каких-то переходов и коридоров и затем опять вверх — с первого на четвертый или даже пятый. Все, естественно, пешком и в довольно бурном темпе. Для здоровья полезно. По пути охранник забирает из камер все новых и новых сидельцев, так что к концу он ведет нас человек уже примерно двадцать.

«Стоять!» Стоим. «Пошли!» Идем. «Последний закрывает за собой дверь!» Последний старательно закрывает дверь. В общем, воспитатель детского сада ведет на прогулку группу послушных детей. Правда, «дети» — это все здоровенные взрослые дяди специфически тюремного вида. В большинстве своем в спортивных костюмах и коротко стриженные. Многие в наколках. «Воспитатель» же — молоденький нескладный парнишка в камуфляже, лет примерно двадцати. Маленький, белесый и лопоухий. Но никакого решительно значения все это не имеет. Злые чары не спадают. Морок не рассеивается. Дети и взрослый!


Еще от автора Сергей Пантелеевич Мавроди
Сын Люцифера

Хотите заглянуть в душу любимого человека? Решитесь? Или вы в нем сомневаетесь? Вы получаете полную власть над женщиной, о которой вы давно и безнадежно мечтаете. Как вы ее используете, эту власть?.. Вам предлагают продать душу дьяволу. Вы же не верите ни в черта, ни в Бога, почему нет? Не испугаетесь?.. Прочтите эту книгу, и вы узнаете, как поступили герои. А потом спросите себя: а как поступили бы вы сами? На их месте? Сразу скажу, перед вами чисто художественное произведение.


Карцер – репортаж из ада. Из спецсизо 99 1

Автор отсидел 4 года в федеральной спецтюрьме ИЗ 991, самом мрачном и загадочном "учреждении" современной России. Маньяки, киллеры, руководители ОПГ, воры в законе…Сижу в карцере… Итак, с чего всё начиналось, тем же самым всё и заканчивается: карцером. В карцере я написал первые листки этих заметок, в карцере же напишу, по всей видимости, и последние. Круг замкнулся.


Искушение. Сын Люцифера

Новая книга знаменитого основателя МММ Сергея Мавроди первоначально называлась «Сын Люцифера». Люцифер на конкретных, живых примерах показывает ему силу и слабость человеческую, ставя конкретных, живых людей в ситуации, когда им приходится делать выбор. Цель книги показать: мы иные, не совсем такие, какими себя представляем. Просто обычный человек редко оказывается в необычных ситуациях, и в этом его счастье.По нашей информации, на издательство оказывалось беспрецедентное давление со стороны и властей, и церкви, с тем чтобы книга не была издана.


ПираМММида

МММ… Три прекрасные, эфемерные, словно случайно залетевшие сюда из другого мира, бабочки в логотипе и строчка из стихотворения Тарковского как девиз: «Из тени в свет перелетая…»Всего за полгода работы: 15 миллионов вкладчиков; треть бюджета страны; выручка $50 млн. в день только по Москве; деньги, считаемые комнатами (!); рост цен на акции в 127 раз; бушующие стотысячные толпы на площадях и пр. и пр.И за всем этим стоял всего один человек… Всего только один!Война этого человека против системы — против государства, против продажных и насквозь коррумпированных спецслужб, против олигархов, против группировок, против мафии, против всех и вся!Не случайно эта история до сих пор будоражит умы.И не случайно по ней снят сейчас художественный фильм «ПираМММида» (права на прокат которого приобретены, кстати сказать, Universal Pictures International)


Рекомендуем почитать
Пазл Горенштейна. Памятник неизвестному

«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.


Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Имя полковника Романа Романовича фон Раупаха (1870–1943), совершенно неизвестно широким кругам российских читателей и мало что скажет большинству историков-специалистов. Тем не менее, этому человеку, сыгравшему ключевую роль в организации побега генерала Лавра Корнилова из Быховской тюрьмы в ноябре 1917 г., Россия обязана возникновением Белого движения и всем последующим событиям своей непростой истории. Книга содержит во многом необычный и самостоятельный взгляд автора на Россию, а также анализ причин, которые привели ее к революционным изменениям в начале XX столетия. «Лик умирающего» — не просто мемуары о жизни и деятельности отдельного человека, это попытка проанализировать свою судьбу в контексте пережитых событий, понять их истоки, вскрыть первопричины тех социальных болезней, которые зрели в организме русского общества и привели к 1917 году, с последовавшими за ним общественно-политическими явлениями, изменившими почти до неузнаваемости складывавшийся веками образ Российского государства, психологию и менталитет его населения.


Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов

Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.


«Мы жили обычной жизнью?» Семья в Берлине в 30–40-е г.г. ХХ века

Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.


Последовательный диссидент. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой»

Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.


О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии

О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.