Тюремная энциклопедия - [13]

Вагон им. Столыпина

Еще одна тюрьма на колесах – вагонзак, который в официальных бумагах именуется как специальный вагон для перевозки заключенных, а среди зеков зовется «столыпинским» (или просто «Столыпиным»). Во времена каторги этапы проходили пешим порядком и на повозках в лошадиных упряжках. Перевозить арестантов поездами тогда считалось неоправданной роскошью. Длинные каторжные колонны шли в Сибирь или еще дальше – на Сахалин, останавливаясь в пересыльных допрах для отдыха, пополнения продовольственных запасов и смены казенного обмундирования. В конце прошлого века многие ссыльные отправлялись по этапу в вагонах третьего и четвертого класса. На окнах купе крепились двойные решетки и убирались все режущие предметы. На этом и заканчивалось переоборудование обычного вагона. Поначалу купе принимало всего четверых, затем шесть, десять и так далее.

История вагонзака такова. Впервые его запустили в 1908 году при Столыпине (кому и обязан он своим вторым неформальным названием). В спецвагонах возили переселенцев, которых депортировали в восточные регионы России. По обе стороны вагона имелись подсобные отсеки, которые со временем превратились в карцеры. Вагон был ниже пассажирского, но выше товарного. В начале 30-х годов пассажирами спецпоездов были не столько поселенцы, сколько заключенные каналоармейцы.

В спецвагоне для зеков отведено не девять купе, как обычно, а пять. Остальные – для караула и обслуги. Арестантские купе отгорожены от коридора не фанерной перегородкой, а решеткой, сквозь которую просматриваются вагонные камеры. Косые прутья тянутся от пола до самого потолка. От строгого караульного глаза тяжело укрыться даже на третьей полке. Средние полки переоборудованы под сплошные нары с отверстием для лаза у дверей. На верхних багажных полках также лежат зеки. Окна коридора, по которому гуляет «вертухай», закрыты такими же косыми решетками. В купе, где едут зеки, вообще нет окон. Вместо них – небольшая слепая выемка, также закрытая изнутри решеткой. Сложно угадать маршрут поезда. Зеки ориентируются по станционным динамикам, которые объявляют посадку на тот или иной поезд. Скажем, прозвучало «Поезд „МоскваПавлодар“ отходит со второго (первого, десятого) пути», и состав спустя несколько минут тронулся – есть вероятность, что зеки действительно отправляются в Казахстан. По вокзальным рупорам опытный зек определит вокзал (Казанский, Ярославский, Курский и т.д.), а значит, и направление состава – восточное, северо-восточное или же прочие.

Этап по железной дороге длится от нескольких суток до нескольких недель, в зависимости от конечной станции назначения. Тюремные дела конвой получает в запечатанных конвертах с небольшим вырезом, где читается место отбытия наказания. Большего вагонным вертухаям знать не положено. Случается, что зек изловчится и прочитает город или край на каком-нибудь деле, которое несет по коридору охранник. Когда знаешь направление – ехать веселей.

Посадка в вагонзак проходит в таком же бодром темпе, что и в спецавтомобиль. К вагонным дверям подъезжает вплотную – дверь к двери – автозак, открываются двери, в метровом промежутке выстраивается караул и начинается знакомая процедура. Поток зеков порциями переливается в коридор вагона, где происходит посадка в четвертое купе, затем в третье, и так до первого. Второй конец коридора блокирован не только закрытой дверью, но и конвоем. Загрузка зеков происходит на отдаленном перроне, подальше от любопытных глаз. Внешне такие вагоны напоминают багажные или почтовые.

Бежать из «столыпинского» вагона намного тяжелей, чем из автозака или пенитенциарной недвижимости – тюрьмы либо колонии. На попытку побега влияют многие факторы, которые характерны только для вагонзака. Во-первых, все купе просматриваются из коридора, и конвоир следит за зеком, даже не открывая дверь. Во-вторых, прыгать на скорости очень рискованно, а сходить или сползать во время стоянки – глупо. На каждой остановке из вагона выходят по два солдата и внимательно обследуют стенки и днище вагона (по крайней мере, обязаны это делать). И еще. В дороге, какой бы длинной она ни была, заключенный покидает купе только для оправки. Но и эти считанные минуты, пока он дуется в туалете, его караулят три человека. Александр Солженицын сравнивал оправку в вагонзаке с ответственной и даже боевой операцией для караула. В вагоне выставляются два поста – один в конце коридора, чтобы зек не бросился туда, другой – возле туалета. Третий солдат открывает и закрывает дверь купе. По отдельности справлять нужду было не принято. Ее также совершают по расписанию. Охранник отодвигает решетчатую дверь и орет: «Вперед! По одному!» Дверь в туалете приоткрыта, и солдат внимательно смотрит, чем зек там занимается. За первым зеком к туалету бежит второй, на смену ему – третий и так далее. Инструкция запрещает выпускать контингент по двое или по трое. Иначе уголовники могут броситься на конвой, обезоружить и затеять бунт.

Чем дальше уходит состав от средней полосы России, тем беднее становится растительность, суровее климат и длиннее отрезки между населенными пунктами. Если поезд взял курс на Заполярье, зек вряд ли «сделает ноги» под Воркутой или даже Печорой. Не привлекает его и таежная зона. Другими словами, на побег идут в первые дни этапа. Продолбить пол или перепилить стальной прут за это время сложно. Но возможно.