Тысячеликая мать. Этюды о матрилинейности и женских образах в мифологии - [14]

Иными словами, на месте бэнда размером в 25–70 человек «вырастало» сплоченное неолитическое племя численностью примерно в 500 человек. Его победное шествие по планете было неизбежно. Где-то оно осуществлялось в виде культурной диффузии, а где-то (в случае европейских культур линейно-ленточной керамики, например) – в форме демического фронта. (Еще одним примером продвижения демического фронта земледельцев в среде охотников-собирателей является миграция народов банту в Африке южнее Сахары.) Начавшись как неолитическая экспансия, она, впрочем, оказалась впоследствии существенно усиленной после усвоения некоторыми популяциями протобанту навыков обработки железа, что выводит ее (миграцию) за пределы тематики, обсуждаемой в данной книге.

В 1995 г. Дж. М. Фейнман предложил замечательную модель, описывающую наблюдаемые в археологии различия при переходе от сравнительно простых охотничье-собирательских обществ к обществам со значительной культурной сложностью (cultural complexity). Он предложил типологически различать две модели, два способа решения возникающих при увеличении сложности социальных структур проблем: сетевой (network path) и корпоративный (corporate path). Свидетельствами применения первой, сетевой, являются очевидные различия между домохозяйствами (в размерах жилищ, богатстве инвентаря и импортируемых редких материалов и изделий из них и т. п.), наличие специализированных видов ремесла, свидетельства дистанционной торговли (часто редкими и, следовательно, престижными предметами и материалами) и личной сетевой власти отдельных индивидов или групп связанных между собой индивидов. В случае применения обществами корпоративной стратегии все эти отличия смазаны или отсутствуют, зато очевидны минимальные экономические различия между домохозяйствами, отсутствие «демонстрации» богатства, свидетельства интеграции социальных сегментов, важности родственной аффилиации, акцент на коллективные ритуалы, возможное наличие общих храмовых сооружений (Feinman 1995).

Разумеется, эти модели являются в известной степени абстракциями; в реальных археологических культурах могут встречаться свидетельства комбинированного использования обеих моделей. Но самое (для меня) замечательное то, что пока никто из археологов не заметил, что большинство этнографических моделей, иллюстрирующих сетевую стратегию, относятся к матрилинейно-матрилокальным обществам (например, соответствующим группам индейцев пуэбло Юго-Запада США). Социальная бифуркация: матрилинейность versus патрилинейность – не иллюзия и не надуманная неуемным воображением антрополога конструкция; альтернативный «выбор» конкретными обществами одного из этих путей неоднократно случался в истории и определял массу зависимых социальных параметров. Следовательно, конкретные случаи этой бифуркации просто «обязаны» оставлять археологические следы. Ясно, что классический ранний неолит Леванта дает яркий пример действия корпоративной стратегии на пути к «неравенству», что и было отмечено Брайэном Бердом (Byrd 2000: 91–92). Разумеется, в его статье, как это приличествует солидному археологу, нет никаких упоминаний о матрилинейности или матрилокальности. Но я не археолог, а социальный антрополог.

Этнографические параллели, которые приводят археологи реконструируемому ими поведению неолитических обитателей Леванта, весьма красноречивы. Например, Иан Кейт в статье, посвященной ритуальным практикам периода PPNB и их возможной связи с воспроизведением и упрочением эгалитарного этоса, все свои этнографические параллели черпает из австронезийских культур Юго-Восточной Азии (Crocker 1977; Hertz 1970; Kan 1989; Kuit 1996; Lopatin 1960; Metcalf and Huntington 1991; Weiner 1976). Но именно в этих культурах в наиболее полной форме представлено поклонение Хозяйке Мира (фигуре типа Мулуа Сатене), олицетворяемой Великой Змеей. У ряда австронезийских народов Юго-Восточной Азии (а также у жителей Окинавских островов в южной Японии) до сих пор жрицами, осуществляющими культы плодородия и являющимися хранительницами связанных с этими культами священных (устных) текстов, являются женщины. Посмотрим, на какие работы ссылается Иан Кейт. Это: Downs 1956, Hertz 1960, Hudson 1966, Metcalf and Huntington 1991. Все они посвящены австронезийским народам Юго-Восточной Азии. К этому же кругу относятся ма’аньян (Ма’anyan) Калимантана и тораджа центральной части острова Сулавеси (Kuit 2000b: 144).

Кроме региона Юго-Восточной Азии значительное число матрилинейных обществ было зафиксировано этнографами и историками в Африке и обеих Америках.

Далее я рассмотрю по отдельности некоторые этнографические примеры из разных регионов мира и сопоставлю их с данными истории, археологии и лингвистики. Но прежде необходимо охарактеризовать еще два социально-организационных феномена, которым я придаю большое значение и которые будут фигурировать в последующих разделах.

3. Феномен матрицентричности

Явление, которое весьма вероятно имело место в древности (по сравнению, например, с XIX в. прошлого тысячелетия), – это гораздо более широкое распространение матрицентрических обществ (часто одновременно и матрилинейных, и матрилокальных).