Тысяча жизней - [7]

Я, кстати, и официально проявил себя в искусстве разглагольствования. Как-то раз прохожу я мимо объявления о конкурсе на лучшего местного зазывалу, устроенном организаторами ярмарки на деревенской площади. Кровь закипает, и я являюсь, как ни в чем не бывало, единственный мальчишка среди взрослых – их привлекают выигрыши, тогда как меня лишь слава.

Задача состоит в том, чтобы продать предложенный товар. Над моим посмеялся бы и младенец: я должен расхваливать трусы. Все мое красноречие ради нижнего белья!

Следуя примеру, который всегда подавали мне родители, я решаю сыграть на комичной стороне требующегося от меня подвига и сохраняю оптимизм насчет моих шансов на победу. Ибо, вопреки видимости, реклама трусов дает мне огромное преимущество: они мне знакомы.

Трусы я ношу каждый день, преимущественно белые. Так что товар я знаю досконально. Я имел случай заметить, например, как важны резинки, или размер отверстий для ног, или объем ткани спереди и даже сзади. И это мое неизбежно близкое знакомство с трусами я сумею разделить с людьми, которые будут слушать, как я о них говорю. Всем знакомы моменты неудобства, когда трусы сползают, или скатываются комом под брюками, или сидят слишком высоко на талии, натирая седалищную борозду. Так что несложно будет заставить людей купить нечто, без чего они не могут обойтись и с чем имеют мелкие неприятности.

Мои аргументы и сила убеждения позволили мне достичь первой ступеньки подиума; я горд, хоть меня и разбирает смех при виде вытаращившихся на меня друзей.

Благодаря моим ораторским талантам я выиграл самый ценный приз, но далеко не самый привлекательный: столовый сервиз. Но досада моя продлилась лишь несколько секунд, которые мне понадобились, чтобы додуматься, какую выгоду можно извлечь из награды.

В пансионе, где мы живем все каникулы, она будет очень кстати, решил я. И сбагрил тарелки со всеми прочими причиндалами хозяевам «Кастель-Флери», мсье и мадам Луайе. Они улыбались моей оборотистости, а я – карманным деньгам, полученным за трепотню. Я ведь делал всего лишь то, к чему имел дар: потешал галерку.

Но не все мои глупости приносят мне прибыль звонкой монетой. Случается, что я делаю их просто так, только ради удовольствия посмеяться и посмешить. При виде наплыва туристов мне однажды приходит в голову идея шутки, которой я смогу наслаждаться несколько раз за лето.

На побережье много отпускников, которые фланируют, осматривают достопримечательности, купаются. Я решаю выдать им себя за юного британца, отправленного на курорт с другой стороны Ла-Манша. Покупаются на мой персонаж многие. Я достаточно умело подражаю английскому акценту, прямо-таки облизываюсь, облекая каждую фразу вкусными британскими интонациями.

Определенно, я достоверен в шкуре юного учтивого англичанина, который старается говорить на языке страны пребывания, не теряя в то же время своих корней. Этот скетч прокатывает на все сто: туристы не сомневаются в моей подлинности, а приятели держатся за бока от смеха, глядя на меня в роли. Что до родителей и других взрослых, которые в курсе моей истинной национальности, они восхищены моей дерзостью и смеются над моим шутовством. Им оно тоже не приедается. Более того, они радуются ему, видя меня счастливым и полным жизни. Увы, в конце концов с меня сорвали маску, когда один из тех, кого я обвел вокруг пальца, услышал, как я говорю на беглом французском без всякого акцента. Он задал мне памятный нагоняй, разрушив мою репутацию в округе – до следующего года.

* * *

Где бы я ни сеял смуту при малейшей возможности, большинство моих проделок все же придерживаю для моей исконной территории – Парижа.

Этому городу я хочу отдать самое лучшее, здесь я натягиваю тетиву клоунского таланта. В этом городе, и особенно в моем квартале, который люблю, в этом огромном саду, где я расту на свободе.

Для меня четырнадцатый – и соседние округа, пятый и шестой, – представляли собой must, Эдем, Олимп, Вавилон. Ничто не сравнится с улицей Дагерр и ее приветливыми лавочниками, с площадью Данфер-Рошро и бронзовым Бельфорским львом, на которого можно забираться. Аллеи садов Обсерватории, куда мы ходим с мамой по четвергам, служат стадионом, где я участвую, благодаря сестренке, в гонках колясок. Мы с приятелями, оставляя в гоночных снарядах наших младших, бежим как оглашенные. Падений можно избежать не всегда: так, Мюриэль пострадала от моей неловкости и помнит об этом до сих пор.

Модницы в «Куполь», кафе и бистро с пестрой фауной артистов и клошаров, суета улицы Бюси и воскресный рынок на бульваре Распай приводят меня в восторг. Мы живем в очень привилегированной части столицы – там сохранились покой и пение птиц, и атмосфера не пахнет смертью. Несмотря на соседство раскинувшегося на полсотни метров кладбища по другую сторону улицы Виктор-Консидеран, вид на которое от нас не скрывается.

Там проходят счастливые дни моего детства. Мне нет еще десяти лет, но на квартал я смотрю как на свое королевство. Я подсчитываю его богатства и провожу перепись подданных (тех, кого я знаю); несколько раз в неделю я обхожу его, дабы убедиться, что все в целости, и отыскать новые сказочные места, где можно поразвлечься. Хотя далеко ходить не приходится: мой дом сам по себе располагает всем необходимым для игр, представляя собой идеальное шапито, очень практичное (поскольку легко доступное).