Тысяча начал и окончаний - [11]

Оливия пристально смотрела на картину, на белую вуаль, закрывающую лицо Плачущей Дамы. За десять лет проведения Фестивалей привидений, с того первого фестиваля в «Гранд-Сильвере», Оливия ни разу не видела Мей Лин.

Под вуалью Плачущей Дамы мог скрываться кто угодно.

Она повернулась и побежала на кухню. Там еще оставалось немного риса, как раз хватит на одну миску. Все остальное закончилось, поданное на стол на веранде и уже съеденное. Оливия надеялась, что риса хватит. Она поднялась по лестнице на третий этаж и направилась в свой номер. Когда она шла наверх, до нее сверху донеслись знакомые рыдания, и она заторопилась. Когда Оливия открыла дверь в комнату, она увидела женщину, стоящую у окна и глазеющую на пир внизу. На ней было подвенечное платье с испачканным грязью подолом и длинная белая вуаль. Призрачная женщина повернулась к Оливии.

Оливия сняла со своей шеи подвеску-амулет и положила его на пол рядом с собой. Медленно подошла и протянула миску с рисом.

– Я принесла вам немного еды, – сказала она. На этот раз ее голос не показался ей самой слишком громким. – Здесь не очень много, но вы, наверное, голодны. Пожалуйста, уважаемая гостья, возьмите и поешьте.

Плачущая Дама не пошевелилась, но позволила Оливии подойти. От риса поднимался легкий пар и плыл по воздуху. Дождь лил снаружи, барабанил в окно, требовал, чтобы его впустили. Оливия протянула руку, предлагая миску.

Призрачная Дама взяла ее. Прикоснувшиеся к Оливии руки были теплыми и твердыми.

Оливия осторожно откинула с лица женщины вуаль.

Когда умерла мать Оливии, она не вернулась в виде привидения. Оливия почти ждала, что мама вернется, но та не материализовалась в больничной палате, когда папа решил отключить ее от системы жизнеобеспечения, и ни в одну из тех ночей, когда Оливия слышала, как папа плачет в одиночестве у себя в комнате. На похоронах только молчаливое тело с обликом мамы лежало в гробу.

Люди становятся призраками, когда они не знали покоя, или у них осталось незаконченное дело, или они испытывали слишком большие сожаления и не могут упокоиться. Они превращаются в привидения, когда те, кого они любили при жизни, забывают их или не выказывают им уважения. Оливия жгла благовония, несмотря на предупреждения о пожаре в особенно сухие дни, а иногда она откладывала на маленькую тарелочку немного еды, которую готовила, и потом ставила на мамин алтарь. Но она держала этот маленький алтарь в своей комнате, подальше от папы. Всякий раз, когда отец видел его, он кривил губы и внезапно уходил из дома: горе гнало его куда-то в другое место.

Оливия начала оставаться в школе допоздна, просто для того, чтобы не сидеть дома. Она отдалилась от друзей, пряталась в библиотеке. У нее снизилась успеваемость, потом исправилась. Постепенно девушка осознала, что мама ушла. Не просто умерла и стала привидением, а ушла совсем.

Люди становятся привидениями, когда что-то привязывает их к какому-то месту. По-видимому, маму Оливии ничто здесь не удерживало.

Оливия не подала заявление на поступление в колледж. Каждый раз, когда она доходила до раздела «Семья» в анкете (Имя родителей? Их образование? Родственники? Живые? Умершие?), в ее голове начиналась неразбериха. Вопросы эссе были глупыми: «Что вы делали прошлым летом и как это на вас повлияло?». Она просто вспоминала уродливую, идеально чистую раковину в больнице, и не могла ее забыть, как бы ей этого ни хотелось. Кроме того, кто-то должен был заботиться о папе. Оливия не могла оставить его одного.

Ее отношения с Прайей разрушились, и Оливия смирилась с этим.

Подруги уложили вещи и уехали в колледж, а Оливия готовила еду, оплачивала счета и снова готовила. Она позаботилась о том, чтобы все электронные письма мамы пересылали на ее адрес, и чтобы маленькая тарелочка перед маминым алтарем никогда не оставалась пустой. Когда девушка открыла письмо из гостиницы «Гранд-Сильвер» экзорцистке Чан с просьбой приготовить угощение для Фестиваля привидений в этом году, сердце Оливии глухо забилось.

«Единственная ночь, когда духи ходят среди нас».

Она помогала готовить еду для призраков каждый год, но никогда еще не занималась этим одна. И она не ездила в «Гранд-Сильвер» с того первого лета в Бисдене.

– Папа, – сказала она в тот вечер, скручивая салфетку в тугие кольца под столом. – Я в августе поеду в Бисден.

Он посмотрел на нее с печальной улыбкой. «Он так сильно постарел за последние месяцы», – осознала она.

– Я понимаю, – ответил он.

* * *

Оливия обнаружила, что смотрит в лицо незнакомки. Суровое лицо, на котором оставили следы возраст и голод.

Это была не Мей Лин. Это была не мама. И никто из тех, кого она знала.

– Кто вы? – прошептала Оливия, а призрак молча смотрел ей в лицо. Взгляд старой китаянки ничего не выражал, и она раскачивалась взад и вперед, а плохо сидящее на ее фигуре подвенечное платье шуршало вокруг нее. Оливия подумала, что эта призрачная женщина, возможно, вовсе не невеста, а кто-то привязал ее к гостинице «Гранд-Сильвер» против ее воли и заставил служить привидением. Эта женщина не была похожа на юную, хорошенькую белую девушку, которую в рекламных проспектах гостиницы описывали, как Плачущую Даму. Видимо, это не имело значения для того, кто загнал призрака в эту ловушку.