Тысяча и одна ночь. Том IX - [11]

После этого дракон слез с дерева и ушёл своей дорогой, а я провёл на дереве остаток ночи; когда же поднялся день и появился свет, я сошёл с дерева, подобный мёртвому от сильного страха и испуга, и хотел броситься в море и избавиться от земной жизни, но жизнь моя не показалась мне ничтожной, так как жизнь для нас дорога. И я привязал к ногам, поперёк, широкий кусок дерева, и привязал ещё один такой же – на левый бок и другой такой же – на правый бок, и такой же я привязал на живот, и другой, длинный и широкий, я привязал себе на голову – поперёк, как тот, который был под ногами, и оказался я между этими кусками дерева, которые окружали меня со всех сторон. И я крепко обвязался и бросился на землю со всеми этими кусками дерева и лежал между ними, а они окружали меня, точно комната. И когда настала ночь, пришёл этот дракон, как обычно, и посмотрел на меня и направился ко мне, но не мог меня проглотить, так как я был в таком положении, окружённый со всех сторон кусками дерева.

И дракон обошёл вокруг меня, но не мог до меня добраться, а я это видел и был как мёртвый от сильного страха и испуга, и дракон то удалялся от меня, то возвращался и делал это не переставая, но всякий раз, как он хотел до меня добраться и проглотить меня, ему мешали куски дерева, привязанные ко мне со всех сторон. И он делал так от заката солнца, пока не взошла заря и не появился свет и не засияло солнце, и тогда он ушёл своей дорогой в крайнем гневе и раздражении, а я протянул руку и отвязал от себя эти куски дерева, – и я как бы побывал среди мёртвых из-за того, что испытал от этого дракона.

И я поднялся и стал ходить по острову и, дойдя до конца его, бросил взгляд в сторону моря и увидел вдали корабль посреди волн. И я схватил большую ветку дерева и стал махать ею в сторону ехавших, крича им; и они увидели меня и сказали: «Нам обязательно следует посмотреть, что это такое, может быть это человек». И они приблизились ко мне и, услышав, что я кричу им, подъехали и взяли меня к себе на корабль. Они стали расспрашивать меня, что со мной случилось, и я рассказал им обо всем, что со мной произошло, с начала до конца, и какие я вытерпел бедствия; и купцы крайне удивились этому, а потом они одели меня в свои одежды и прикрыли мою срамоту и подали мне кое-какую еду, и я ел, пока не насытился. И меня напоили холодной пресной водой, и моё сердце оживилось, и душа моя отдохнула, и охватил меня великий покой, и оживил меня Аллах великий после смерти. И я прославил Аллаха великого за его обильные милости и возблагодарил его, и моя решимость окрепла после того, как я был убеждён, что погибну, и мне показалось даже, что все, что со мной происходит, – сон.

И мы продолжали ехать, и ветер был попутный, по воле Аллаха великого, пока мы не приблизились к острову, называемому ас-Салахита, и капитан остановил корабль около этого острова…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот сорок девятая ночь

Когда же настала пятьсот сорок девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что корабль, на который сел Синдбад-мореход, пристал к одному острову, и все купцы и путники сошли и вынесли свои товары, чтобы продавать и покупать.

«И хозяин корабля обратился ко мне, – говорил Синдбад-мореход, – и сказал мне: «Выслушай мои слова! Ты чужестранец и бедняк, и ты рассказывал нам, что испытал многие ужасы. Я хочу быть тебе полезным и помочь тебе добраться до твоей страны, и ты будешь за меня молиться». – «Хорошо, – ответил я ему, – мои молитвы принадлежат тебе». – «Знай, – сказал капитан, – что с нами был один путешественник, которого мы потеряли, и мы не знаем, жив он или умер, и не слышали о нем вестей. Я хочу отдать тебе его тюки, чтобы ты их продавал на этом острове и хранил бы их, а мы дадим тебе что-нибудь за твои труды и службу. А то, что останется из них, мы возьмём и, вернувшись в город Багдад, спросим, где родные этого человека, и отдадим им остаток товаров и плату за то, что продано. Не желаешь ли ты принять их и выйти с ними на этот остров, чтобы их продавать, как продают купцы?» – «Слушаю и повинуюсь, о господин, тебе присущи милости и благодеяния», – ответил я и пожелал капитану блага и поблагодарил его; и тогда он велел носильщикам и матросам вынести товары на остров и вручить их мне. И корабельный писец спросил его: «О капитан, что это за тюки выносят матросы и носильщики, и на имя кого из купцов мне их записывать?» – «Напиши на них имя Синдбада-морехода, который был с нами и потонул у острова, и к нам не пришло о нем вестей, – сказал капитан. – Мы хотим, чтобы этот чужестранец их продал и принёс за них плату; мы отдадим ему часть её за его труды при продаже, а остальное мы повезём с собой в город Багдад; если мы найдём их владельца, мы отдадим их ему, а если не найдём, то отдадим его родным в городе Багдаде». – «Твои слова прекрасны и мнение твоё превосходно», – отвечал писец.

И когда я услышал слова капитана, который говорил, что эти тюки на моё имя, я воскликнул про себя: «Клянусь Аллахом, это я – Синдбад-мореход! Я тонул у острова вместе с теми, кто утонул».