Тысяча и одна ночь. Том II - [12]

И, услышав от Бедр-ад-дина эти слова, Ситт-аль-Хусн обрадовалась, и улыбнулась, и рассмеялась тихим смехом, и сказала: «Клянусь Аллахом, ты погасил во мне огонь! Ради Аллаха, возьми меня к себе и сожми в объятиях».

А она была без одежды и подняла рубашку до горла, так что стал виден ее перед и зад; и когда Бедр-ад-дин увидел это, в нем заволновалась страсть, и он встал, распустил одежду, а потом он отвязал кошель с золотом, куда положил тысячу динаров, взятую у еврея, завернул его в шальвары и спрятал под край матраца, а чалму он снял и положил на скамеечку и остался в тонкой рубахе (а рубаха была вышита золотом). И тогда Ситт-аль-Хусн поднялась к нему, притянула его к себе, и Бедр-ад-дин тоже привлек ее к себе и обнял ее и велел ей охватить себя ногами, а потом он забил заряд, и пушка выстрелила и разрушила башню, и увидел он, что Ситт-аль-Хусн несверленая жемчужина и не объезженная другим кобылица.

И он уничтожил ее девственность и насытился ее юностью, и вынул заряд и забил его, а кончив, он повторил это много раз, и она понесла от него.

И потом Бедр-ад-дин положил ей руку под голову, и она сделала то же самое, и они обнялись и заснули, обнявшись, как сказал о них поэт в таких стихах:

Посещай любимых, и пусть бранят завистники!

Ведь против страсти помочь не может завистливый.

И Аллах не создал прекраснее в мире зрелища,

Чем влюбленные, что в одной постели лежат вдвоем.

Обнялись они, и покров согласья объемлет их,

И подушку им заменяют плечи и кисти рук.

И когда сердца заключат с любовью союз навек –

По холодному люди бьют железу, узнай, тогда.

И когда дружит хоть один с тобой, но прекрасный друг,

Проводи ты жизнь лишь с подобным другом и счастлив будь!

О, хулящие за любовь влюбленных – возможно ли

Поправленье тех, у кого душа испорчена?

Вот что было с Бедр-ад-дином Хасаном и Ситт-аль-Хусн, дочерью его дяди. Что же касается до ифрита, то он сказал ифритке: «Подними юношу и давай отнесем его на место, чтобы утро не застигло нас. Время уже близко». И тогда ифритка подошла и подняла Хасана, когда он спал, и полетела с ним (а он был все в том же виде – в рубашке, без одежды); и она летела, и ифрит рядом с ней, пока утро не застигло их во время пути и муэдзины не закричали: «Идите к преуспеянию».

И тогда Аллах разрешил ангелам метать в ифрита огненные звезды, и он сгорел, а ифритка уцелела. И она опустила Бедр-ад-дина на том месте, где звезды поразили ифрита, и не полетела с ним дальше, боясь за него, а по предопределенному велению они достигли Дамаска сирийского, и ифритка положила Хасана у одних из ворот и улетела. И когда настало утро и раскрылись ворота города, люди вышли и увидели красивого юношу, в рубахе и в ермолке, раздетого, без одежды, и от перенесенной бессонницы он был погружен в сон.

И люди, увидев его, сказали: «Счастлива та, что была возле него сегодня ночью! Что бы ему дотерпеть, пока он оденется!» А кто-то другой сказал: «Несчастные дети родовитых! Этот молодец сейчас вышел из кабака по некоторому делу, но хмель осилил его, и он сбился с пути к тому месту, куда шел, и, дойдя до городских ворот, нашел их запертыми и заснул здесь».

И люди пустились в разговоры о нем. И вдруг ветер подул и поднял его рубашку над животом, и стал виден живот и плотный пупок и ноги и бедра его подобные хрусталю, и люди сказали: «Хорошо, клянемся Аллахом!»

И Бедр-ад-дин проснулся и увидел, что он у ворот города и что подле него люди, и удивился и воскликнул: «Где я, добрые люди, и почему вы собрались? Что у меня с вами случилось?» И ему сказали: «Мы увидели тебя во время утреннего призыва, и ты лежал и спал, и мы не знаем о твоем деле ничего, кроме этого».

«Где ты спал эту ночь?» – спросили его потом; и Бедр-ад-дин Хасан воскликнул: «Клянусь Аллахом, о люди, я проспал эту ночь в Каире!»

И тогда один человек сказал: «Ты ешь гашиш!» А другой воскликнул: «Ты сумасшедший! Ты ночевал в Каире, а утром ты спишь в городе Дамаске!» И Бедр-ад-дин отвечал: «Клянусь Аллахом, добрые люди, я совсем не лгу вам; вчера вечером я был в Египте, а вчерашний день находился в Басре». – «Хорошо!» – сказал кто-то; а другой сказал: «Этот юноша одержимый!» И над ним стали хлопать в ладоши, и люди заговорили друг с другом и сказали: «Горе его молодости! Клянемся Аллахом, в его безумии нет никакого сомнения!» Потом они сказали ему: «Сообрази и приди в разум». И Бедр-ад-дин сказал: «Я вчера был женихом в Египте». – «Может быть, ты грезил и видел все, о чем ты говоришь, во сне?» – спросили его; и Хасан усомнился в самом себе и воскликнул: «Клянусь Аллахом, это не сон, и мне не привиделись грезы! Я пришел, и невесту открывали передо мной, а конюх-горбун сидел тут же. О брат мой, это не сон; а если это сон, то где же кошель с золотом и где мой тюрбан, и мое платье, и одежда?»

И потом он встал и вошел в город и прошел по улицам и по рынкам, и люди толпились вокруг него и шли за ним следом, а он вошел в лавку повара.

А этот повар был ловкий человек, то есть вор, но Аллах привел его к раскаянию в воровстве, и он открыл себе харчевню; и все жители Дамаска боялись его из-за его сильной ярости.