Тысяча и одна ночь. Книга 9 - [25]

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот вторая ночь

Когда же настала восемьсот вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Хасан сошёл со спины коня, он остался стоять у двери, размышляя об исходе своего дела, - каков он будет, и не знал, что с ним случится. И он простоял у двери пещеры пять дней с их ночами, без сна, печальный, смятенный и задумчивый, так как он оставил близких, родину, друзей и приятелей, и глаз его плакал и сердце было печально. И он вспомнил свою мать и задумался о том, что с ним происходит, и о разлуке с женой и детьми, и о том, что он вытерпел, и произнёс такие стихи:

"Лекарство души у вас, и тонет душа моя,

И слезы мои струёй из век изливаются,

Разлука, печаль, тоска, изгнание - мой удел,

Далёк я от родины, тоскою я побеждён.

Ведь только влюблённый я, любовью охваченный,

Разлукой с возлюбленной его поражает рок.

И если в любви моей я был поражён бедой,

То кто из достойных не был жертвой превратностей?"

И не окончил ещё Хасан своих стихов, как шейх Абу-рРувейш уже вышел к нему, и был он чёрный в чёрной одежде. И, увидев шейха, Хасан узнал его по признакам, о которых говорил ему шейх Абд-аль-Каддус, и бросился к нему и стал тереться щеками об его ноги и, схватив ногу Абу-р-Рувейша, поставил её себе на голову и заплакал перед ним. И шейх Абу-р-Рувейш спросил его: "Какая у тебя просьба ко мне, о дитя моё?" И Хасан протянул руку с письмом и подал его шейху Абу-р-Рувейшу, и тот взял его и вошёл в пещеру, не дав Хасану ответа.

И Хасан остался сидеть на том же месте, у двери, как говорил ему шейх Абд-аль-Каддус, и плакал, и он просидел на месте пять дней, и увеличилась его тревога, - и усилился его страх, и не покидала его бессонница. И он стал плакать и горевать от мук отдаления и долгой бессонницы и произнёс такие стихи:

"Хвала властителю небес!

Влюблённый - истинно мученик.

Кто вкуса не вкусил любви,

Не знает тяжести беды.

Когда б я слезы свои собрал,

Нашёл бы реки крови я.

Нередко был жестоким друг

И горя для меня желал,

А смягчившись, он порицал меня,

И говорил я: "То не плач",

Но я пошёл, чтоб кончить жизнь,

И камнем был я поражён.

Даже звери плачут, так горько мне,

И те, кто в воздухе живёт".

И Хасан плакал до тех пор, пока не заблистала заря, и вдруг шейх Абу-р-Рувейш вышел к Хасану, и был он одет в белую одежду. Он сделал Хасану рукой знак подойти, и Хасан подошёл, и шейх взял его за руку и вошёл с ним в пещеру, и тогда Хасан обрадовался и убедился, что его желание исполнено. И шейх шёл, и Хасан шёл с ним полдня, и они пришли к сводчатому входу со стальной дверью. И Абу-р-Рувейш открыл дверь и вошёл с Хасаном в проход, построенный из камня оникса, разрисованного золотом. И они шли до тех пор, пока не дошли до большой, просторной залы, выложенной мрамором, посредине которой был сад со всевозможными деревьями, цветами и плодами, и птицы на деревьях щебетали и прославляли Аллаха, владыку покоряющего. И было в зале четыре портика, которые стояли друг против друга, и под каждым портиком была комната с фонтаном, и на каждом из углов каждого фонтана было изображение льва из золота.

И в каждой комнате стояло кресло, на котором сидел человек, и было перед ним очень много книг, и стояли перед этими людьми золотые жаровни с огнём и куреньями.

И перед каждым из этих шейхов сидели ученики и читали с ними книги.

И когда Абу-р-Рувейш с Хасаном вошли к ним, шейхи встали и оказали им почтение, и Абу-р-Рувейш подошёл к ним и сделал им знак, чтобы они отпустили присутствующих, и они отпустили их. И четыре шейха поднялись и сели перед шейхом Абу-р-Рувейшем и спросили его, что с Хасаном, и тогда шейх Абу-р-Рувейш сделал Хасану знак и сказал ему: "Расскажи собравшимся твою историю и все, что с тобою случилось, с начала до конца". И Хасан заплакал сильным плачем и рассказал им свою историю до конца.

И когда Хасан кончил рассказывать, все шейхи закричали: "Он ли тот, кого маг поднял на ястребах на Гору Облаков, зашитого в верблюжью шкуру?" - "Да", - сказал им Хасан. И они подошли к шейху Абу-р-Рувейшу и сказали: "О шейх наш, Бахрам ухитрился поднять его на гору. Как же он спустился и какие он видел на горе чудеса?" - "О Хасан, - сказал шейх Абу-р-Рувейш, - расскажи им, как ты спустился, и осведоми их о том, что ты видел из чудес".

И Хасан повторил им, что с ним случилось, от начала до конца: как он захватил персиянина и убил его и освободил того человека и поймал девушку и как его жена обманула его и взяла его детей и улетела, и рассказал им обо всех ужасах и бедствиях, которые он вытерпел.

И присутствующие удивились тому, что случилось с Хасаном, и, обратившись к шейху Абу-р-Рувейшу, сказали ему: "О шейх шейхов, клянёмся Аллахом, этот юноша - несчастный, и, может быть, ты ему поможешь освободить свою жену и детей..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот третья ночь

Когда же настала восемьсот третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Хасан рассказал шейхам свою историю, они сказали шейху Абу-р-Рувейшу: "Этот юноша - несчастный, и, может быть, ты ему поможешь освободить свою жену и детей". И шейх Абу-р-Рувейш сказал им: "О братья, это дело великое, опасное, и я не видел никого, кто бы питал отвращение к жизни, кроме этого юноши. Вы ведь знаете, что до островов Вак трудно добраться, и не достигал их никто, не подвергая себя опасности, и знаете их силу и их помощников, и я клянусь Аллахом, что не вступлю на их землю и не стану ни в чем им противиться. Как доберётся этот человек к дочери царя величайшего, и кто может привести его к ней и помочь ему в этом деле?" - "О шейх шейхов, - сказали старцы, - этого человека погубила страсть, и он подверг себя опасности и явился к тебе с письмом твоего брата, шейха Абд-аль-Каддуса, и тебе поэтому следует ему помочь".