Тысяча и одна ночь. Книга 8 - [27]

И когда продлилась для юноши дорога, он произнёс такие стихи:

"Влюблён и тоскую я, и боль моя все сильней,

И нет против злой судьбы мне ныне помощника.

Плеяды я стерегу, взойдут лишь, и ас-Симак,

Как будто от крайней страсти стал богомольном я.

За утренней я звездой слежу, а как явится,

Бросаюсь блуждать в тоске, и страсть лишь сильней моя.

Я вами клянусь! - любовь на ненависть не сменил,

И вечно не спит мой глаз, и страстью охвачен я.

Мне трудно желанного достигнуть, я изнурён,

И мало терпения без вас и помощников.

Я все же терплю, пока Аллах не сведёт с тобой,

И ввергнет тем в горести врагов и завистников".

А когда он окончил свои стихи, его ненадолго покрыло беспамятство, и везирь побрызгал на него розовой водой. А когда Ардешир очнулся, он сказал ему: "О царевич, укрепи свою душу - за стойкостью следует облегчение - и вот ты идёшь к тому, чего хочешь!" И везирь до тех пор уговаривал царевича и утешал его, пока не успокоил его волнения, и они ускорили ход. Когда же показался путь царевичу долгим, он вспомнил любимую и произнёс такие стихи:

"Продлён отдаленья срок, тоска и любовь сильна,

И сердце моё горит в огне пламенеющем.

Седа голова моя - так сильно испытан я

Любовью, и слезы глаз струёю текут теперь.

Тебе, о мечта моя, желаний моих предел,

Клянусь я творцом вещей - среди них и листок и ветвь,

Я страстью обременён к тебе, о мечта моя, -

Которую вынести не могут влюблённые.

Вы ночь обо мне спросите - ночь вам поведает,

Смежались ли веки глаз дремотой в часы ночей".

А окончив говорить стихи, он заплакал сильным плачем и стал жаловаться на великую страсть, которую он испытывает, и начал везирь его уговаривать и утешать и обещал ему достижение желаемого. И они проехали немного дней и приблизились к Белому городу после восхода солнца, и тогда везирь сказал царевичу: "Радуйся, о царевич, полному благу и посмотри на этот Белый город, к которому ты направляешься". И царевич обрадовался сильной радостью и произнёс такие стихи:

"О други мои, влюблён я сердцем, безумен я,

Любовь продолжается, и вечно со мною страсть.

Как друга утративший, не спящий, рыдаю я,

Когда опустилась ночь, нет милостивых в любви,

А если подуют ветры, с вашей земли несясь,

Прохладу я чувствую, на душу сходящую.

И веки мои текут, как тучи, дождь льющие,

И в море излитых слез душа моя плавает".

А достигнув Белого города, они вошли и спросили, где хан купцов и квартал денежных людей. И когда их провели к хану, они поселились там и взяли для себя три амбара и, получив ключи, открыли амбары и внесли туда свои товары и вещи. И они оставались в хане, пока не отдохнули, а потом везирь стал придумывать, как ухитриться в деле царевича..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот двадцать первая ночь

Когда же настала семьсот двадцать первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что везирь и царевич, поселившись в хане, внесли свои товары в амбары и посадили там своих слуг и жили в хане, пока не отдохнули. И потом везирь стал придумывать, как ухитриться в деле царевича, и сказал ему: "Мне кое-что пришло на ум, и я думаю, что в этом будет для тебя благо, если захочет Аллах великий". - "О везирь благого разумения, делай то, что пришло тебе на ум, да направит Аллах твоё мнение!" - ответил царевич. И везирь сказал: "Я хочу нанять для тебя лавку на рынке торговцев материей, и ты будешь в ней сидеть. Всякому - и знатному и простому - нужен рынок, и я думаю, что, когда ты сядешь и лавке и люди взглянут на тебя глазами, сердца склонятся к тебе, и ты станешь сильней для достижения желаемого. Ибо образ твой красив, и умы склоняются к тебе, и возвеселятся из-за тебя глаза". - "Делай то, что ты избирешь и хочешь", - сказал царевич, и везирь тотчас же поднялся и надел своё самое роскошное платье, и царевич тоже, и спрятал за пазуху кошель, где была тысяча динаров, и затем они вышли и пошли по городу. И люди смотрели на них и были ошеломлены красотой царевича и говорили: "Слава тому, кто сотворил этого юношу из ничтожной воды! Благословен Аллах, лучший из творцов".

И умножались разговоры о юноше, и люди говорили: "Это не человек, это не кто иной, как вышний ангел". А некоторые люди говорили: "Наверно отвлёкся Ридван, хранитель рая, от райских ворот, и вышел из них этот юноша". И люди следовали за ними на рынок материй, пока они не дошли и не остановились. И тогда подошёл к ним старец, внушавший почтение и полный достоинства, и приветствовал их, и когда они ответили на приветствие, он спросил: "О господа, есть ли у вас какая-нибудь нужда, которую мы будем иметь честь исполнить?" - "А кто ты будешь, о старец", - спросил везирь. И старец ответил: "Я надзиратель рынка". И тогда везирь сказал: "Знай, о старец, что этот юноша - мой сын, и я желаю взять для него лавку на этом рынке, чтобы он сидел там и учился продавать и покупать, и брать, и отдавать, и усвоил бы свойства купцов". И надзиратель отвечал: "Слушаю и повинуюсь!"

А потом в тот же час и минуту он принёс им ключи от одной из лавок и приказал посредникам её вымести, и те вымели лавку и почистили её, а везирь послал принести для лавки высокое кресло, набитое перьями страусов, на котором лежал маленький молитвенный коврик, обшитый "округ червонным золотом, и принёс также, подушку, и принёс столько товаров и материй из тех, которые прибыли с ним, что они наполнили лавку.