Тысяча и одна ночь. Книга 10 - [44]

И он обучил четырех невольниц банному делу, так что они стали искусными банщицами, и когда царица вошла в хаммам, это ей понравилось, и её грудь расправилась, и она положила тысячу динаров. И слава АбуСира распространилась в городе, и всякому, кто входил, он оказывал уважение - все равно, был это богатый или бедный, и благо стало входить к нему из всех дверей.

И он свёл знакомство с приближёнными царя, и появились у него друзья и товарищи, и царь приходил к нему один день в неделю и давал ему тысячу динаров, а остальные дни недели были для вельмож и бедняков, и Абу-Сир старался уважать людей и обращался с ними очень ласково.

И случилось в один из дней, что капитан царя вошёл к нему в хаммам, и Абу-Сир разделся, и вошёл с ним, и стал его растирать, и обошёлся с ним особенно ласково. И когда капитан вышел из хаммама, Абу-Сир приготовил ему питьё и кофе, а когда он пожелал дать ему что-нибудь, Абу-Сир поклялся, что не возьмёт с него ничего, и капитан был ему признателен, так как видел его крайнюю ласку и милость, и чувствовал смущение, не зная, что подарить этому банщику за его почёт.

Вот что было с Абу-Сиром. Что же касается Абу-Кира, то он услышал, что все люди бредят хаммамом и всякий из них говорит: "Этот хаммам - благо земной жизни, без сомнения. Если захочет Аллах, о такой-то, мы пойдём с тобой завтра в этот прекрасный хаммам!"

И Абу Кир сказал про себя: "Обязательно пойду, как другие люди, и посмотрю на этот хаммам, который похитил ум у людей".

И потом он оделся в самую роскошную, какая у него была, одежду, сел верхом на мула и, взяв с собой четырех рабов и четырех невольников, которые шли сзади него и впереди него, отправился в хаммам.

И он спешился в воротах хаммама, и, оказавшись у ворот, почувствовал запах алоэ, и увидел, что люди входят и выходят и все скамейки полны больших и малых. И он вошёл в проход, и Абу-Сир увидал его и поднялся к нему, радуясь. И красильщик сказал: "Разве таков обычай честных людей? Я открыл себе красильню и стал мастером города, и познакомился с царём, и живу в счастье и величии, а ты ко мне не приходишь, не спрашиваешь обо мне и не говоришь: "Где мой товарищ?" Я обессилел, разыскивая тебя и посылая рабов и невольников искать тебя по ханам и другим местам, но они не знают к тебе дороги, и никто им о тебе не рассказывает".

И Абу-Сир сказал ему: "Разве я не приходил к тебе? Но ты ведь объявил меня вором, побил и опозорил среди людей".

И Абу-Кир огорчился и сказал: "Что это за слова? Разве это тебя я побил?" И Абу-Кир стал клясться тысячью клятвами, что он его не узнал, и сказал: "Кто-то похожий на тебя приходил и воровал каждый день чужие ткани, и я подумал, что этот человек - ты".

И он стал горевать, ударяя рукой об руку, и восклицал: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Мы тебя обидели! Но почему ты не дал мне себя узнать и не сказал мне: "Я такой-то"? Это тебе должно быть стыдно, что ты не дал мне себя узнать, тем более что у меня голова кружится от множества дел". - "Да простит тебя Аллах, о мой товарищ! - сказал Абу-Сир. - Это была вещь, предопределённая в неведомом, и исправление дела - от Аллаха. Входи, снимай одежду, мойся и наслаждайся". - "Заклинаю тебя Аллахом, извини меня, о брат мой", - сказал Абу-Кир. И АбуСир молвил: "Аллах пусть снимет с тебя ответственность и простит тебя! Это было предопределено мне от века". - "А откуда у тебя это величие?" - спросил Абу-Кир. И Абу-Сир ответил: "Тот, кто помог тебе, помог и мне.

Я отправился к царю и рассказал ему, что такое хаммам, и он велел его для меня построить". - "Как ты знакомый царя, так и я тоже его знакомый", - сказал Абу-Кир..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот тридцать седьмая ночь

Когда же настала девятьсот тридцать седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Абу-Кир с Абу-Сиром упрекали друг друга, и Абу-Кир сказал: "Как ты знакомый царя, так и я тоже его знакомый, - и если захочет великий Аллах, я сделаю так, что он тебя полюбит и окажет тебе ещё большее уважение ради меня. Он не знает, что ты мой товарищ, и я осведомлю его о том, что ты мой товарищ, и поручу тебя его заботам". - "Меня не надо поручать, - ответил Абу-Сир. - Аллах, смягчающий сердца, существует, и царь со всеми вельможами полюбил меня и дал мне то-то и то-то".

И он рассказал Абу-Киру свою историю и затем сказал: "Сними с себя одежду за сундуком и входи в хаммам, и я войду с тобой, чтобы растереть тебя мочалкой".

И Абу-Кир снял то, что на нем было, и вошёл в хаммам, и Абу-Сир вошёл с ним, и натёр его, и намыл, и одел, и занимался им, пока тот не вышел. И когда он вышел, Абу-Сир принёс ему обед и напитки, и все люди удивлялись великому уважению его к Абу-Киру.

И после этого Абу-Кир хотел дать ему что-нибудь, но Абу Сир поклялся, что не возьмёт с него ничего, и сказал: "Стыдись такого дела - ты ведь мой товарищ, и между нами пет различия".

И затем Абу-Кир сказал Абу-Сиру: "О товарищ, клянусь Аллахом, этот хаммам великолепен, но твоя работа в нем неполная". - "А в чем же её недостаток?" - спросил Абу-Сир. И Абу-Кир сказал: "В лекарстве, то есть в тесте из мышьяка и извести, которое с лёгкостью удаляет волосы. Сделай такое лекарство, и когда царь придёт, предложи его ему и научи его, как удалять им волосы. Он полюбит тебя сильной любовью и окажет тебе уважение". - "Ты прав, - сказал Абу-Сир. - Если захочет Аллах, я это сделаю".