Тысяча и одна бомба - [17]

Адвокат с сожалением вздохнул.

— Человек даже крепкого телосложения не выдержит, если его четырежды сажать на стул! Скорее надо рассуждать от противного. Давайте размышлять наоборот.

Адвокат повернулся к прокурору:

— Надеюсь, мои коллега умеет размышлять наоборот?

— Я протестую! — снова вскочил прокурор.

Судьи снова принялись совещаться.

— Протест не принимается, — наконец сказал генерал. — Законодательство нашего государства не запрещает в суде размышлять наоборот. Продолжайте, господин адвокат.

Благодарно пожав сам себе руки, адвокат улыбнулся судьям и продолжил:

— Итак, попробуем наоборот. Предположим, за четыре бомбы — смертная казнь. Тогда за одну — одна четвертая часть наказания. Теперь подсчитаем, во что это обойдется моему подзащитному…

Адвокат снова взялся за подтяжки и, покачиваясь на носках, с сомнением оглядел Мизера.

— Ему сейчас уже за сорок. Пьет, курит. Посмотрите, какие синяки под глазами. Держу пари, больше пятнадцати лет он не протянет. Ну, хорошо, не будем мелочными — дадим ему двадцать. Следовательно, если бы мой уважаемый коллега был в ладах с арифметикой, он потребовал бы осудить этого парня на одну четвертую стула, другими словами, на пять лет…

Адвокат мельком взглянул на прокурора, нервно игравшего дужками своих черных очков.

— Господин прокурор, по-видимому, не решится спорить, что одна четвертая от двадцати лет, оставшихся на долю моего подзащитного, составляет пять лет?.. Но, господа судьи!..

Адвокат рванул руки из-под подтяжек:

— Господа судьи, кого мы с вами собираемся осудить на пять лет?.. Там, в Испании, бомбы падали куда попало! Это было там!..

Толстяк показал на зарешеченное окно. Судьи послушно посмотрели. Обернулся и Мизер, но Испании не увидел…

— Одна бомба угодила в море! — Тут адвокат перешел на шепот. — Представляете, в открытое море! И пока ее нашли, перерыли все Средиземное море! А если бы неподалеку была вражеская подводная лодка? А если бы русские утащили нашу бомбу в Одессу? А?..

— Куда? — переспросил председатель суда, очень внимательно слушавший адвоката.

— Одесса — это русская гавань в двух шагах от Испании, — пояснил защитник и приставил руку козырьком к глазам. — В ясную погоду вот так видно. Кто даст гарантию, что наше секретное оружие не находилось бы в чужих руках? А?..

Адвокат вдруг звонко щелкнул подтяжками и резко повернулся к взволнованному прокурору:

— Вы дадите гарантию?

— Не дам!

— То-то… А что можно сказать о Гренландии? Снег и лед. Лед и снег, А внизу… — защитник топнул по полу. — Вода! Океан! Глубина!.. Нет, господа, швырять бомбы в Гренландии было совсем нерентабельно. Если в Испании что-то еще удалось получить обратно, то в Гренландии… Тю-тю, господа!

Адвокат безнадежно помахал рукой и повернулся к Мизеру, его жирная физиономия стала вдруг такой сладкой, будто он собрался погладить пай-майорчика по головке.

— Господа, другое дело — мой подзащитный! Он знал, где уронить бомбу! Годами наши европейские друзья мечтали о водородной бомбе! Годами! Они мечтали, они страдали, они слагали стихи и речи! И они наконец получили! Они получили благодаря майору Мизеру! Разящий меч по прозвищу «Аида» теперь в надежных руках!.. Цепляясь мантией за судейский стол, адвокат подбежал к окну и пристально посмотрел во двор. Резко обернувшись, он успокоил судей:

— Да, господа, теперь она в надежных руках!.. Подумайте, никто и не шевельнул пальцем, чтобы это произошло. Майор, вы шевелили пальцем?

Левой рукой защитник вцепился в свою шевелюру.

— Нет! — торопливо ответил летчик.

— И все-таки это произошло! Случайность! Нет и еще раз нет! Это — рука всевышнего!

Адвокатский палец устремился к закопченному потолку.

— Только он один знал, когда малютка «Аида» покинет свою колыбель. И она покинула! И если она заговорит, то не над нашей головой, а там — в Европе!..

Адвокат шагнул к судейскому столу и доверительно сообщил генералу:

— Мы с вами можем спать спокойно…

— Мы с вами, но не господин прокурор! — крикнул вдруг адвокат и напролом пошел к фанерной трибунке, в которую вцепился обвинитель.

— А вы, часом, не сочувствуете коммунистической партии? — голос адвоката стал липким и вкрадчивым. — Я вас спрашиваю, потому что обвинение против майора Мизера может поддерживать только антидемократический элемент…

В комнате стало необыкновенно тихо. Было лишь слышно, как сосредоточенно сопел один из полицейских.

— Все истинные патриоты, которым дороги идеалы свободы и демократии, — адвокат хлопнул себя по жирной груди, — могут лишь низко склониться перед скромным героем, печально и молчаливо несущим свой тяжкий крест!..

Поклонившись застеснявшемуся Мизеру, толстяк задрал мантию, вытащил скомканный клетчатый платок и трубно высморкался.

— День и ночь над облаками, над нашей головой летают безвестные герои. Прикажут возить молоко, значит, надо возить молоко! Прикажут овес, значит — овес! Бомбы, значит — бомбы! Не думать, а летать! Вот девиз наших железных ребят! Слава им!..

Адвокат несколько раз, будто аплодируя, хлопнул ладонями, но его никто не поддержал. Подозрительно оглядываясь, медленно, растягивая слова, защитник спросил: