Тысяча девятьсот восемнадцатый год - [24]
Кельнер. Эй, ты, профессор, у этих самых греков тоже было так много блох? Что, если Ахиллес, Лукреция, Акрополь все время почесывались, как мы? Смешно, а?
Учитель гимназии. Ты не можешь не чувствовать, Вендт, дыхание этой земли. Нигде красота так глубоко не проникала в человека, как здесь. Сиракузяне отпустили на волю пленных афинян, потому что те пели в каменоломнях хоры Эврипида.
Кельнер. Начни я петь, нынешние итальянцы вряд ли отпустили бы меня на все четыре стороны. А? Вряд ли.
Томас. Не могу я утешаться тем, что где-то в прошлом было величие духа, была красота. Сегодня — вот моя задача. Мой день — сегодня. Сегодня я и должен действовать.
Шестнадцатилетний. Опять пришли эти две девушки. Хоть бы сегодня разговорить их!
Две молоденькие девушки — местные жительницы входят; босые, на головах глиняные кувшины.
Учитель гимназии. Buona sera, signorine[2].
Первая девушка (робко). Buona sera[3].
Вторая девушка смущенно хихикает.
Учитель гимназии говорит с ними по-итальянски.
Шестнадцатилетний (глядя жадными глазами). С каждым днем их бедра словно становятся пышнее. Сколько лет им может быть?
Лавочник. Самое большее — четырнадцать.
Кельнер. Что они говорят?
Учитель гимназии. Они спрашивают, верно ли, что у нас зимой волки бегают по улицам.
Кельнер. Само собой. В прошлую зиму я сидел у Ашингера в пивной, вдруг вбегает волк и дочиста съедает мои сардельки, точно их и не было. Я, конечно, потребовал, чтобы мне сейчас же вернули мои пфенниги, которые я уплатил за них.
Учитель гимназии. Им жаль, что у них только два апельсина. A chi, signorina?[4]
Первая девушка (указывая на шестнадцатилетнего). A chistu. E cosi giovane[5].
Вторая девушка (указывая на Томаса). E a chiddu. E cosi triste. A rivederci, signori[6].
Уходят.
Шестнадцатилетний (жалобно). Опять ушли. Девочки! Девочки! Как они покачиваются. У высокой сквозь порванное платье видны волосы под мышкой.
Кельнер. Почему мне не досталось апельсина? Почему именно этим двум?
Учитель гимназии. Они сказали: «Ему, он так юн. И ему, он так печален».
Лавочник. Печален. А мне что сказать? У меня больше причин быть печальным. Жена у него, что ли? Дети? Лавка, которая хиреет? (С растущим волнением.) Я этого больше не выдержу. Вечно это дурацкое солнце. Воздуха, свежего воздуха! Набрать полный рот свежего воздуха. Здесь задыхаешься. Здесь слепнешь и дуреешь. Мозг закипает от этого зараженного воздуха. Убейте меня. Если в вас сохранилась крошечка сострадания, убейте меня.
Общая подавленность.
Учитель гимназии. Ну, ну. Нехорошо так. Нельзя распускаться.
Кельнер. Немножко поворчать, как тетушка Шмидт при виде разбитой кофейной чашки, это еще можно — это облегчает душу. Но к чему сразу лезть на стену? Так не годится.
Лавочник. А ваши голоса! А ваши дурацкие лица? Всегда одни и те же обалделые рожи! И все те же разговоры, все тот же вздор. (Кричит.) Не могу я больше. Сейчас вот вцеплюсь вам в рожи, буду дубасить по вашим постылым физиономиям, пока вы не издохнете!
Кельнер. Не горячись так, эй, ты. Еще неизвестно, у кого из нас физиономия глупее.
Лавочник. Молчи, говорю. Молчи! Или я… (Бросается на него.)
Остальные (разнимают их). Успокойся, черт! Да перестань ты орать! Ведь тебе никто ничего не сделал.
Шестнадцатилетний. Тише. Начальник идет.
Начальник карабинеров (входит, статный, толстое добродушное лицо, лихие нафабренные усы). Signer Wendt, la vostra petizione e approvata[7]. (Добродушно смеется, говорит ломаным языком.) Вы свободны. Gratulazioni. Buona sera, signori[8].
Учитель гимназии. Поздравляю. Поздравляю от всего сердца.
Шестнадцатилетний. Тебе везет.
Кельнер. Почтительнейше поздравляю, господин Вендт.
Томас. Почему ты вдруг называешь меня — господин Вендт.
Кельнер. Теперь все кончилось. И вы опять господин Вендт, а я кельнер Густав Пеннемаш из Лихтерфельде.
Лавочник. Он свободен. А я…
Снова, на этот раз очень слабо, доносятся издалека грустные звуки пастушьей свирели.
Кельнер. Там жизнь — город, кафе, кино.
Шестнадцатилетний. И девушки, и женщины.
Учитель гимназии. И книги, театр, музыка. (Тихо.) И свобода.
Томас (переводит взгляд с одного на другого). Не знаю, братья, хорошо ли мне будет там. Не знаю, братья, какая это будет свобода…
14
Комната в густонаселенном доме, унылая, бедно обставленная.
Анна-Мари. Раненый.
Раненый. Ты утомлена, Анна-Мари, измучена. Оживление, которым ты светилась, погасло в тебе. Этой ночью ты думала, что я сплю, и плакала.
Анна-Мари. Я люблю тебя, Пауль.
Раненый. Я знаю, чего тебе не хватает. Тебя гнетет безобразная, голая комната, улица, наводящая тоску, полная озлобленных, усталых, измученных людей. Горничной нет, платья потрепанные, измятые, все вечера сидишь ты в этих жалких четырех стенах. Ты этого не вынесешь, я знаю.
Анна-Мари. Я люблю тебя, Пауль.
Раненый. Верю. Но представить себе не могу: ты — и без денег. Деньги неотделимы от тебя, они часть тебя самой. Ты без денег — это как танец без музыки. Ты, наверное, чувствуешь себя, как парализованная, точно калека, вроде меня.
Анна-Мари. Не надо так говорить. Это неправда. Я не хочу, чтобы это было так.
Раненый. Ты защищаешься, но знаешь, что я прав. Ты, Анна-Мари, не та, что раньше. Твое лицо застыло, глаза утратили блеск. Ты очень страдаешь. Мы оба страдаем, Анна-Мари.
Тонкий, ироничный и забавно-пикантный исторический роман об удивительной судьбе образованнейшей и экстравагантнейшей женщины позднего Средневековья — герцогини Маргариты по прозвищу Маульташ (Большеротая) — и о многолетней войне двух женщин — жены и фаворитки, в которой оружием одной были красота и очарование, а оружием другой — блестящий ум и поистине божественный талант плести изощренные интриги.
Под видом исторического романа автор иносказательно описывает приход нацистов к власти в Германии.
«Испанская баллада» — поэтическая повесть о любви кастильского короля Альфонсо VIII к дочери севильского купца Ракели. Сюжет романа, взятый из староиспанских хроник, вдохновлял многих писателей и поэтов, но только Лион Фейхтвангер обозначил тесную связь судьбы влюбленных с судьбой их страны. Рассказывая о прошлом, Фейхтвангер остается актуальным, современным писателем. Эта книга о большой человеческой любви, торжествующей над мраком предрассудков и суеверий, над мелкими корыстными расчетами и крупными политическими интригами. Перевод Н.
Лион Фейхтвангер (1884–1958) – выдающийся немецкий писатель и драматург. В своих произведениях, главным образом исторических романах, обращался к острым социальным проблемам. Им создан новый тип интеллектуального исторического романа, где за описаниями отдаленной эпохи явственно проступает второй план – параллели с событиями современности.
Увлекательная и удивительно точная хроника одного из самых сложных и неоднозначных периодов истории Римской империи —изначально обреченной на поражение отчаянной борьбы за независимость народов Иудеи, — войны, в которой мужеству повстанцев противостояла вся сила римского оружия...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.