Тысяча девятьсот восемнадцатый год - [16]
Четвертый. Я зверски устал. Все кости болят.
Второй. Ты разве костями поешь? Или спой нам «Мумия и сыр».
Третий. В казарме саперов теперь в ходу такая песенка:
Многие (шумно). Замечательно. Очень хорошо.
Стук в дверь.
Первый. Пришла дама, которая к Вендту ходит.
Томас. Можно ей войти?
Голоса. Да. Конечно. Да, разумеется.
Анна-Мари (входит; робко). Здравствуйте! (Подходит к Томасу.) Добрый день, Томас.
Томас. Зачем ты пришла?
Анна-Мари. Поговори со мной, Томас. Нехорошо будет, если ты со мной не поговоришь.
Томас. О чем мне с тобой говорить? Если ты не видишь сама, то слова не сделают тебя зрячей.
Первый. Вы слушали, как трепался майор, когда отправляли на позиции третий эшелон?
Третий. С души воротит от их красивых речей. Пусть сами подставляют под пули голову, если это такое удовольствие издохнуть за отечество. Велика радость — вместо правой ноги принести домой Железный крест?
Анна-Мари. Ты не чувствуешь, как мне страшно, Томас? Неужели ты вытащил меня из воды для того, чтобы я теперь задохнулась?
Второй. Выгружали первый эшелон, и вдруг — комбинированная воздушная атака. Троих убило, семерых ранило — еще до того, как они попали на фронт.
Первый. Я наверняка буду убит. Трижды мне снилось, будто я еду в каком-то открытом вагоне, лежу и не могу сдвинуться с места, а с обеих сторон на меня сыплется угольная пыль, все сильнее, сильнее. А я никак не могу пошевельнуться.
Анна-Мари. Георг Гейнзиус возвратился с фронта. Он бы тебя без всякого труда освободил.
Томас. Все та же песня.
Анна-Мари. Я предприняла кое-какие шаги. Тебя отпустят. Надо лишь захотеть.
Томас. Я не хочу.
Анна-Мари. Я кое-что привезла тебе. Шоколад.
Томас. Благодарю. У других тоже нет шоколаду.
Анна-Мари. Ты можешь дать и другим. Эхо Беттина посылает.
Томас (берет). Беттина? Так.
Анна-Мари. Ты не проводишь меня немного? Здесь не поговоришь.
Томас (устало встает). Ты меня мучаешь.
Второй. Это жена его или любовница?
Четвертый. Не знаю. Но, по-видимому, она ему гекупак.
Третий. Не гекупак, а гекуба. Это греческое слово. Означает: «на черта она мне сдалась».
Четвертый. Спасибо, господин почтовый ящик.
Второй. Только из-за того, что здесь Вендт, они над нами так измываются.
Третий. Как странно, что ему не скажешь «ты».
Четвертый. «Величие и достоинство служат преградой к сближению» — как сказал Шиллингер.
Третий. Ему дьявольски трудно. Но он не увиливает, не жалуется, а стискивает зубы и молчит.
Первый. Иногда мне кажется, что он-то и мог бы сказать — зачем, чего ради?
Второй. Пока что от него только и есть пользы, что из-за него к нам придираются.
Совсем молоденький солдатик (яростно). Придираются? К вам? Ко мне придираются! Из всей роты только ко мне одному.
Четвертый. Погляди-ка. Грудной младенец раскрыл рот. Еще в утробе матери, а уже лопочет.
Третий. За что это к тебе придираются, сосунок?
Молоденький солдат. Могу вам сказать. За то, что я однажды застал фельдфебеля в офицерском нужнике, когда он там примерял монокль.
Четвертый. Вот еще обезьяна, вот еще проклятая образина!
Второй. Лезет в офицеры.
Третий. А тебе что там понадобилось, в офицерском нужнике?
Молоденький солдат. Чистить мне его велели. И вот с тех пор он ко мне придирается. (Кричит.) Не могу я больше. Сил нет. Я застрелюсь. Лучше сразу на тот свет, чем так вот медленно подыхать.
Общее замешательство.
Второй. Ну, ну, друг, успокойся.
Первый (раздумывая, тихо). По-моему, надо было бы сказать об этом Томасу Вендту.
Молоденький солдат. Вендт сам уже кое-что заметил. Он как-то так взглянул на меня, пожал мне руку. Я понял, что он все знает. Я — из деревни. Хоть разок бы еще взглянуть на поля, на землю, на деревья и небо, а отпуск я не получал ни разу. Никогда. Может быть, в это воскресенье… Да нет, ничего не будет. (Пауза.)
Четвертый. Тут у меня стихотворение.
Второй. Смешное что-нибудь? Вроде «Мумия и сыр»?
Четвертый. Ну, нет, не смешное. Это Вендт писал.
Первый. Вендт?
Многие. Вендт?
Четвертый. Называется «Песня павших».
Второй (разочарованно). Ну, значит, уже не смешное.
Голоса. Заткнись!
Четвертый.
Первый (про себя). Мы ждем… Да, мы ждем!
Четвертый.
Первый (вскакивает). И он, значит, тоже спрашивает? И он, значит, тоже спрашивает?
Многие. Не мешай. Читай дальше!
Второй. Да это совсем не смешно.
Четвертый.
Томас (вернулся). Что это? Почему вы замолчали? Вы говорили обо мне? Ну и продолжайте.
Третий. Он прочел ваше стихотворение.
Томас. Стихотворение? Вот как? Со стихотворениями далеко не уйдешь. Между прочим, друзья, почему вы со мной на «вы»? Читай дальше.
Первый. Пусть он читает. Он сам. Вы должны прочесть.
Молоденький солдат. Читай, друг. Прошу тебя.
Томас (читает, без особой выразительности, со скрытой злобой).
Тонкий, ироничный и забавно-пикантный исторический роман об удивительной судьбе образованнейшей и экстравагантнейшей женщины позднего Средневековья — герцогини Маргариты по прозвищу Маульташ (Большеротая) — и о многолетней войне двух женщин — жены и фаворитки, в которой оружием одной были красота и очарование, а оружием другой — блестящий ум и поистине божественный талант плести изощренные интриги.
Под видом исторического романа автор иносказательно описывает приход нацистов к власти в Германии.
«Испанская баллада» — поэтическая повесть о любви кастильского короля Альфонсо VIII к дочери севильского купца Ракели. Сюжет романа, взятый из староиспанских хроник, вдохновлял многих писателей и поэтов, но только Лион Фейхтвангер обозначил тесную связь судьбы влюбленных с судьбой их страны. Рассказывая о прошлом, Фейхтвангер остается актуальным, современным писателем. Эта книга о большой человеческой любви, торжествующей над мраком предрассудков и суеверий, над мелкими корыстными расчетами и крупными политическими интригами. Перевод Н.
Лион Фейхтвангер (1884–1958) – выдающийся немецкий писатель и драматург. В своих произведениях, главным образом исторических романах, обращался к острым социальным проблемам. Им создан новый тип интеллектуального исторического романа, где за описаниями отдаленной эпохи явственно проступает второй план – параллели с событиями современности.
Увлекательная и удивительно точная хроника одного из самых сложных и неоднозначных периодов истории Римской империи —изначально обреченной на поражение отчаянной борьбы за независимость народов Иудеи, — войны, в которой мужеству повстанцев противостояла вся сила римского оружия...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.