Тяжелый рок - [34]

Тщательно закрыв пузырьки, он поставил их на место в холодильник. Потом стянул с себя перчатки, чтобы на таблетках не оказалось ворсинок, и начал глотать их одну за другой, не запивая водой, демонстрируя незаурядное искусство потребления лекарств.

Он был ростом пять футов одиннадцать дюймов. Вес – сто пятьдесят фунтов и пульс – как он считал, благодаря таблеткам – пятьдесят ударов в минуту. Он не пил и не курил; никогда не употреблял наркотиков; каждое воскресенье посещал англиканскую церковь. Без «мэгготовского» грима и жуткого парика, без свисавших с костюма кусков мяса вряд ли кто признал бы в высоком худощавом белом молодом человеке певца, которого журнал «Тайм» окрестил «клоакой декаданса».

Мэггот направился было в комнаты, где разместились трое «Дэд Мит Лайс», в настоящий момент наверняка игравших в карты, когда в дверь робко позвонили.

Оглядевшись в поисках прислуги и никого не обнаружив, он взял белые перчатки, вновь надел их и сам открыл дверь, потому что не выносил звона дверных звонков и телефонов.

За дверью стояла стройная рыжая девушка. Она как во сне посмотрела на него и тихо вымолвила:

– Ты ведь Мэггот, да?

– Да, но не прикасайся ко мне, – ответил ценивший правду превыше всего Кэдуолладер.

– Я не хочу прикасаться, – сказала Викки Стоунер. – Я хочу трахнуться. – С этими словами она рухнула на пол.

Кэдуолладер, едва успевший отпрянуть, чтобы она не задела его, стал звать на помощь своих «Вшей»:

– Помогите! Посторонняя женщина! Помогите. Скорее!

– Прокричав еще раз то же самое, Мэггот бросился к холодильнику за таблетками кальция, которые, по его глубокому убеждению, были очень полезны для нервов.

Глава тринадцатая

«Лэндровер» мчался всю ночь; горючее в запасном десятигаллоновом баке было израсходовано, и только теперь, когда машина поднялась на перевал и лучи утреннего солнца ударили водителю в глаза, тот почувствовал, насколько устал.

Гуннар Нильсон съехал на обочину узкой каменистой проселочной дороги. Выпрыгнув из открытого «ровера», он подошел к ближайшему дереву, достал из кармана носовой платок, собрал им утреннюю росу с листвы и аккуратно протер платком глаза и лицо. Чувство прохлады длилось лишь мгновение, платок стал влажным, горячим и потным, но Нильсон вновь смочил его росой и еще раз протер лицо, после чего ему полегчало.

Ласе потребовалось время, чтобы заинтересовать Гуннара своим проектом, но теперь Гуннар Нильсон был решительно настроен выполнить контракт на миллион долларов. Миллион долларов!.. На это он мог бы купить целую больницу. Он мог бы купить нормальное медицинское оборудование и медикаменты, вместо тех крох, что ему перепадали. Миллион долларов мог бы сделать его жизнь осмысленной, а в его возрасте только это и необходимо.

Они с Ласой были последними из Нильсонов. Больше никого не будет. Не будет продолжателей фамилии и мрачной традиции, но трудно представить себе более достойный финал, чем заключительное убийство во имя жизни, во имя человечества, во имя исцеления.

Цель оправдывала средства, по крайней мере в данном случае, так же как и двенадцать лет назад, когда он вырезал у Ласы аппендицит, и пока младший брат находился под наркозом, стерилизовал его, дабы пресечь продолжение рода Нильсонов-убийц.

Как старший, Гуннар был хранителем традиции, и он решил, что продолжать традицию не стоило. За исключением этого контракта. Ради добра людям.

Гуннар Нильсон сел в «ровер», уже не боясь уснуть за рулем, и, преодолев крутой трехмильный спуск, подъехал к маленькому поселку на берегу реки, где было все необходимое для жизни, включая телефон в доме у одного из британских офицеров.

Предполагалось, что к этому времени уже придет ответ. От этого зависело, становится ли Гуннар миллионером и врачом-миссионером или останется ученым лекарем без гроша в кармане, пытающимся лечить аборигенов, которые, в общем-то еще не готовы принять иное лечение, кроме традиционного, составной частью которого являются маска, танец и песня.

Лейтенант Пепперидж Барнз был дома и искренне обрадовался встрече с доктором Нильсоном. Он частенько беспокоился о добром безобидном джентльмене, жившем в горах среди этих грубых безумцев, и все собирался как-нибудь проведать его.

Нет, никакого сообщения для доктора Нильсона не было. Что-нибудь важное? Просто весточка от брата, уехавшего отдохнуть? Ну, разумеется, пользуйтесь телефоном сколько угодно. Лейтенант Барнз собирался прогуляться до своего офиса, взглянуть, не натворили ли что-нибудь за ночь недоразвитые обитатели этой отсталой страны. Может быть, после того как доктор Нильсон позвонит и отдохнет, он зайдет в офис к лейтенанту Барнзу, и они сыграют партию в шахматы?

После ухода Барнза Гуннар Нильсон долго сидел, глядя на телефон, надеясь, что он зазвонит. Он и не представлял, что у Ласы могут возникнуть трудности. В конце концов он же был Нильсоном, имевшим нильсоновские инстинкты. Гуннар объяснил ему, как это делается, а Нильсоны действовали без промаха. И все-таки он уже должен был позвонить.

Гуннар ждал и ждал, но по прошествии часа стал тщательно набирать номер в Швейцарии, который сообщил ему Ласа.