Тяжелый рок - [22]

– Возможно, это не милосердие, брат. Может быть, это гордость. Я знаю, на что ты способен, и меня угнетает, что один из Нильсонов изо дня в день терпит поражение из-за нехватки денег

– Если ты предлагаешь мне вернуться к нашему традиционному семейному ремеслу, то придумай что-нибудь другое. Все было окончательно решено двадцать пять лет назад. Как твоя рана?

– С точки зрения медицины шестнадцатого века – нормально.

– Странно, что этой пантере удалось так близко к тебе подобраться. Раньше такого не случалось.

– Старею.

– Учитывая твой опыт и то, чему я тебя научил, с тобой не должно было случиться ничего подобного, пока тебе не стукнуло семьдесят.

– Ты видел мою рану. Ты видишь всякие раны. Инфекции, опухоли, вирусы, переломы и все прочее, с чем ты не можешь справиться из-за нехватки средств. Интересно, каких лекарств можно накупить на миллион американских долларов? Какую можно было бы построить больницу? Сколько местных врачей можно было бы выучить за такие деньги?

– О, сколько жизней можно было бы спасти, Ласа! Лекарства, врачи, другой медперсонал. Имея миллион долларов, я помог бы людям на сто миллионов.

Доктор Нильсон вновь сунул нож в огонь. В этих примитивных условиях огонь был лучшим и единственным антисептиком.

– Сколько жизней ты мог бы спасти, брат?

Доктор Гуннар Нильсон на секунду задумался и затем покачал головой.

– Даже и думать об этом не хочу. Только душу себе травить.

– Сотню? Тысячу?

– Тысячи. Десятки тысяч, – ответил Гуннар. – На эти деньги можно было бы создать самообновляющуюся систему.

– А как ты думаешь, – продолжал Ласа, – стоит ли жизнь одного человека жизней тысяч аборигенов?:

– Разумеется, нет.

– Но она – белая.

– Ты знаешь мое отношение к этому. Слишком долго цвет кожи определял продолжительность жизни человека.

– Но она богатая и белая.

– Тем более, – сказал Гуннар.

Ласа поднялся со стула и попробовал напрячь мышцы раненой руки. Боль запульсировала, словно у раны было собственное сердце.

– В Соединенных Штатах живет одна богатая женщина, чья жизнь могла бы дать тебе средства для помощи этой стране. Но мы оставили наше ремесло, так что лучше об этом забыть. Мы последние из Нильсонов – так ты распорядился нашей судьбой много лет назад.

– О чем ты говоришь? – спросил Гуннар.

– Миллион долларов – это реальность, брат, а не гипотетическая сумма. Я излагал план действий.

– Мы не воспользуемся семейным опытом и знаниями.

– Конечно, нет, – с улыбкой ответил Ласа. – Я согласен с тобой. И, честно говоря, должен тебе признаться: на мой взгляд, одна богатая американка стоит гораздо больше, чем все эти вонючие аборигены с их вонючими джунглями.

– Что же ты со мной делаешь?!

– Я просто даю тебе возможность наблюдать за тем, как умирают твои пациенты, а белая американка живет своей богатой жизнью. Правда, это не спасет ее, потому что так или иначе она скоро умрет. А ты продолжай гордиться своими идеалами и хоронить своих маленьких черных друзей.

– Убирайся вон! – сказал Гуннар. – Убирайся из моей больницы.

Ласа вышел из кабинета и стал ждать в приемной вместе с женщиной, чьи десны были красными то ли от жевания бетеля, то ли от какой-то заразы. Ласа в этом не разбирался, да его это и не волновало.

Через пару минут из кабинета стремительно вышел Гуннар.

– Я здесь, брат, – рассмеявшись, окликнул его Ласа.

Братья вышли из больницы и долго прогуливались по деревне.

Располагал ли Ласа достоверной информацией насчет денег?

Да. Он узнал обо всем четыре дня назад, находясь в верховьях реки. Позвонив по телефону из дома британского офицера, он все перепроверил. На континенте у него еще оставались кое-какие связи, и он в конце концов вышел на того, кто распоряжался деньгами. Все надежно. Полтора миллиона долларов. Тот человек слышал о семье Нильсонов. Он будет рад, если они возьмутся за это задание.

– Но когда я вернулся, ты не удостоил меня беседы, а сразу отправился охотиться за этой пантерой, – сказал Ласа.

– Боюсь, что тебе нравится сам процесс убийства, брат, – произнес Гуннар.

– Мне?

– Да-да, конечно, тебе. Зачем ты, отправляясь за пантерой, взял с собой лук и стрелы?

– Разве я брал?

– Не прикидывайся. Ты опять охотился на буйвола, на животное, которое местные жители приручают как домашний скот?

– Буйволу нравится убивать, брат, – возразил Ласа.

– Особенно когда на него охотятся. Я объясню тебе, чего опасаюсь. Я боюсь, что здесь дело не в деньгах, а если и в деньгах, то в очень небольших, и ты просто хочешь убить из удовольствия.

– Позвони сам, братишка.

– Мне бы пришлось кое-чему тебя научить, а я боюсь, что ты воспользуешься этими знаниями для своей забавы.

– Ты научил меня охотиться на пантеру. Разве я что-то сделал не так? – спросил Ласа.

Доктор Гуннар Нильсон остановился возле рытвины на главной улице деревни. Мальчишка с кривыми, шишковатыми от нехватки витаминов ногами ковылял по грязи.

– И еще, брат, почему ты боишься передать мне опыт, который принадлежит мне по праву? Ты же знаешь, что он и уйдет со мной. Я не смогу передать его сыну. И даже если, располагая этим опытом, я стану заниматься нашим семейным ремеслом, много ли я смогу причинить вреда по сравнению с тем, что делают здесь с людьми невежество и нищета?