Тяжёлый рассвет - [4]

- В сорок четвертом, - говорил Данилюк, - призывали в армию. Вечером военком отпустил домой, утром меня ждали на сборном пункте. А ночью нагрянула шайка Рогозного... Схватили с женой и дочкой... У нас на глазах изрубили семью красноармейца. Олеся упала без чувств. Я держу дочку, что делать - не знаю... Рогозный сунул мне дулом автомата в подбородок и сказал...

- Что именно? - спросил Свиридов.

- Он сказал: "Запомни, Данилюк, с этого часа ты служишь нашему святому делу. Будем разом хлебать горе за самостийну Украину. Если продашь, тебя и твою семью постигнет такая же кара..." Вот так я...

- И как вы отрабатывали? - спросил Осадчий. - Чем занимались?

- Писал листовки, воззвания... - невесело произнес Данилюк.

- А как вы оказались на Западе? - спросил Свиридов.

- Ворон, Жар и я очутились там по воле Клима Рогозного, зверхника краевого провода.

- Надо понимать - руководителя, - уточнил следователь.

- Да, так надо понимать. В местечке Камфбейрен, недалеко от Мюнхена, нас учили в шпионско-диверсионной школе.

- Дальше что? - спросил Осадчий.

- Привезли на Висбаденский аэродром. Оттуда самолетом без опознавательных знаков... ночью сбросили на территорию Польши. В нашей группе был и американский разведчик Хельмар. Он мне предложил работать на американскую разведку. Я вынужден был согласиться.

- Цель его появления? - спросил Осадчий.

- Прибрать к рукам националистов, недовольных Советской властью и новыми порядками в Польше, и заставить работать на них. То есть на американцев...

- Почему вы прибыли сюда только с Вороном?

- Должен был уточнить обстановку, а затем Хельмара и Жара переправить через границу.

- Вам Рогозный доверяет? - справился Осадчий.

- Кажется, доверяет.

- Со своей женой встречались? - спросил Свиридов.

- Мне запрещали. Но перед уходом на Запад я заскочил на один день... Знаете, после посещения семьи я хотел пойти с повинной.

- Что же помешало? А? - Осадчий метнул быстрый взгляд из-под бровей.

- Слишком далеко зашло. За мной следил Гук - "служба безпеки". Кто пробовал порвать с подпольем, гибли в удавке эсбистов.

- Вот вы сдались, так сказать, физически, - Осадчий вышел из-за стола. - Но меня больше интересует моральная, нравственная сторона. Говоря иначе, ваши убеждения.

- Возьмите под защиту семью, - начал горячиться Данилюк. - А я готов заявить где угодно... Украинское правительство в эмиграции - ложь, и верховный провод - ложь! Все ложь... Правители готовы перегрызть друг другу глотку... Все подбирают крошки хлеба со стола американской разведки, английской... А хочешь жить сытно - делай что прикажут.

- А вы могли бы снова вернуться в подполье? - Осадчий пристально поглядел на собеседника.

- Нет!

- Ну, а помочь нам?

- Не знаю! Право, не знаю...

- Когда вас ждет Рогозный? - спросил Свиридов.

- Август и сентябрь. Первые десять дней.

Граница. На строительство питомника для служебных собак лейтенант Захарин, старшина Дзюба, пограничники таскают бревна, строгают доски, стучат топорами. Работа идет споро.

К заставе подъехал "газик", из него вышел Сушенцов.

- Товарищ майор! - доложил начальник заставы лейтенант Захарин. - На участке границы происшествий не случилось. Застава зажимается строительством питомника для служебных собак.

Начальник, отряда подал руку лейтенанту Захарину и старшине.

- Размахнулись, - сказал Сушенцов. - Не только воевать умеете, но и созидать.

- Потыхесеньку строим, - сказал Дзюба. - Это лучше, чем воевать.

- Я понимаю, Кузьмич. - Сушенцов дружески его похлопал по плечу. Хлебнули мы с тобой... Всю войну до Берлина... А помнишь охрану Карлсхорста при подписании фашистами акта о безоговорочной капитуляции?

- Как не помнить, товарищ майор, сам Верховный благодарность послал.

- То-то же, Кузьмич... Тебя и сейчас в округе ждет награда.

- Это за что же?

- Не за красивые глаза... Показывайте стройку!

Капитан Левада находился в приемной начальника войск генерала Свиридова. Из кабинета вышел сияющий старшина Дзюба.

- Что раскраснелись, как с мороза? - поинтересовался Левада.

- Орден Красной Звезды! - Дзюба выпятил грудь, показывая награду.

- Дела тут, видать, горячие...

- Да так, потыхесеньку, - улыбнулся старшина.

- Поздравляю. - Капитан протянул руку. - Как вас величать?

- Гавриил Кузьмич Дзюба. Ну а иные зовут просто - Кузьмич.

- Павел Левада.

Генерал Свиридов сидел в своем кабинете. За его спиной - портрет Ленина. На стене - схема участка пограничного округа.

Дверь в кабинет открылась. Вошел Левада. Пытался официально доложить, но не успел - очутился в объятиях генерала.

- Ну что же ты, капитан! - сказал в сердцах Свиридов. - Не мог позвонить из Киева? А, Павло?.. Это не в пограничном характере!

- Извините, товарищ генерал, - растерялся Левада. - Я думал... Мало ли у вас в отряде было старшин?

- Такое забыть нельзя... Ну, ладно, садись, рассказывай. - Свиридов показал на стул. - Где тебя гоняли военные пути-дороги? Сушенцов говорил, что потерял тебя в сорок втором.

- Да, именно в сорок втором. Сначала вышел к своим. Потом закончил ускоренные офицерские курсы - и в тыл... Партизанил в Белоруссии, здесь, на Украине. Разведка была моей стихией, что ли. Войну закончил в Варшаве... Получил ранение. Но, как видите, жив-здоров.