Тяжелый понедельник - [5]

В одном из самых скромных кабинетов, дверь которого выходила в полутемный холл, рядом с утомленной девушкой, младшим резидентом, державшей на коленях источавший запах пригорелого масла пакет с поп-корном, сидела доктор Тина Риджуэй. На полке в углу красовалось несколько фотографий в серебристых рамках. С одной улыбались две девушки в форме группы поддержки. Рядом стояла свадебная фотография — красавица Тина и ее муж. На третьей фотографии была изображена целая семья, окружившая девочку в инвалидном кресле. Все весело смеялись, включая и девочку в центре. Мишель, так звали девушку-резидента, и Тина сидели на кушетке. Перед ними, на кофейном столике лежала раскрытая книга — атлас анатомии нервной системы. Книга была раскрыта на странице с изображением долей мозжечка с системой артерий, питающих заднюю часть мозга. На полях были видны какие-то неразборчивые пометки, сделанные отвратительным врачебным почерком.

— Ну, давай. Мишель, я не отстану, пока ты это не поймешь, — сказала Тина. Мишель, сгорбившись, подбирала упавшие на подол зернышки кукурузы. Тина сидела, безупречно выпрямив спину, вид у нее был свежий и бодрый. — Повтори, какие типы опухолей, локализованных в задней черепной ямке, встречаются у детей и какова тактика лечения при каждом из них?

Мишель нервно поправила очки.

— Э, медулло… э… ну что-то в этом роде. — Она пробормотала нечто нечленораздельное, потом умолкла, покраснев от беспомощности и стыда.

Тина протянула девушке еще один пакет поп-корна, словно надеясь, что еда выбьет из нее хотя бы искорку понимания. Мишель Робидо была резидентом довольно давно, и все в отделении уже отчаялись в попытках помочь ей. Она дважды провалила экзамен по специальности, и теперь все врачи отделения ждали, что либо она уйдет сама, либо ее просто отчислят. На нее не обращали внимания на учебных обходах, ее никогда не просили ассистировать на операциях или еще как-то помочь с больными. Некоторых резидентов иногда просили самостоятельно осматривать поступивших пациентов, но Мишель ни разу не удостоилась такой чести. Этот остракизм в еще большей степени отчуждал ее от коллег. Единственное, на что никто не рассчитывал, — это несгибаемая поддержка, которую оказывала ей доктор Тина Риджуэй. Она убедила коллег дать девушке еще один, последний шанс и попросила разрешения стать ее наставницей. Многие были уверены, что Тиной движет исключительно жалость. Действительно, у нее с самого детства было все, а Мишель родилась не на солнечной стороне дороги. Такая самоотверженная помощь вообще была чем-то неслыханным, особенно если учесть плотный график доктора Риджуэй, ее мужа и троих детей. Но Тина упорно продолжала сидеть с Мишель после работы. Семья — в который уже раз — ужинала без нее.

Контраст между этими двумя женщинами был просто разительным, даже если принять в расчет пятнадцатилетнюю разницу в возрасте. Тина была величественно прекрасна и невероятно женственна, и не только благодаря безупречной коже, высоким скулам и полным губам такой формы, на которую многие женщины не пожалели бы никаких денег. Ее походка была исполнена изящества и грации — качеств, невиданных в больнице Челси. Несмотря на то что Тина всегда закалывала свои чудесные волосы и в больнице ее видели только в хирургической форме, возле ее кабинета можно было часто увидеть коллег мужского пола, бродивших по коридору без всякой видимой причины. Мужчины называли ее Челси-Линой, намекая на сходство с известной киноактрисой. Любой, кто встретил бы доктора Риджуэй на улице, мог бы подумать, что она занимается модным бизнесом, политикой или заседает в совете местного самоуправления. Тина Риджуэй была из разряда женщин, привлекающих к себе людей, не прилагая к этому ни малейших усилий.

Мишель Робидо, напротив, была, что называется, «серенькой мышкой». Полноватая, среднего роста, с плохой осанкой, жидкими волосами и следами юношеских прыщей на лице — вот законченный портрет Мишель. Вид у нее всегда был усталый и изможденный, даже если накануне она прекрасно выспалась. Но анамнез у нее был удивительный. Она родилась в маленьком городке в Луизиане, в семье, постоянно страдавшей от беспощадной бедности. Ее родители разводили кур, выращивали овощи и сахарный тростник, выжимая все, что можно, с крошечного участка земли к югу от трассы между Лафайетом и озером Чарльз. Отец Мишель бросил школу в восьмом классе, чтобы помогать на ферме своему отцу. Мать окончила школу, но о продолжении образования в колледже не было даже и речи. Дед был механиком, чинившим газонокосилки, лодочные моторы и всякую прочую мелочь, которую заказчики просто стеснялись выбросить и не забирали в течение нескольких месяцев. Папаша Билл неплохо соображал в механике, но еще лучше он соображал в виски. Любимым его сортом был «Саузен комфорт». «Делают здесь, в Луизиане», — бывало, приговаривал он, наливая себе стакан. День начинался со стаканчика виски и бутылки кока-колы. К вечеру Билл забывал о миксере и стаканах. Сидя на складном стуле на лужайке, он тянул виски из горлышка, поглядывая на лежащие на траве детали какого-нибудь разобранного механизма.