Тяжелый металл - [6]
– Но земли здесь чудесно восстановились, – сказал он, показав, сколько налить кипятку, и окунул в воду пакетик. – Как-то так.
– Как-то так, да уж. Как-то змеи, как-то крысы, как-то жуки. Давно от них отвыкли, а тут, нате, снова они ползают. Не говоря уже об этих проклятых деревьях. Нравилась нам наша красная земля, я тебе скажу…
Она поглядела на Килгора поверх кружки.
– Но ты тут не за чаем и не за трепом. Хочешь поговорить насчет кратера и того, что в нем спит.
Килгору не понравилась фраза. Слишком много предположений и скрытого смысла. Интересно, что она на самом деле знает.
– Да, мэм, – откровенно сказал он. – Вы работали в музее дольше, чем кто-либо, и до мозга костей местная. Думаю, что лучше всего с вами об этом говорить.
– А что ты уже узнал?
– Только то, что Бетани Хьюсман видела, как она считает.
Эммау Пит презрительно фыркнула, и по чаю пошла рябь.
– Эта девочка. Думает, что очень много знает. Она мне не сказала, что что-то видела. И шерифу тоже не сказала.
– Мне сказала, что вы ее недолюбливаете. Считает, что потому, что она пришлая.
– Потому, что она попыталась заказать в буфете на заправке на краю города жиденькую хрень наполовину с кофеином, наполовину без, и что-то-там-еще, и вела себя раздражительно, когда ей дали простой кофе из капельной кофеварки, – выпалила она.
Килгор понял, что они говорят об одном и том же.
– Так что она ни фига мне не сказала… но с тобой поговорит. Ладно, значит, она там что-то видела, так?
– Что-то, похожее на шахтера прежних времен, поднявшееся из воды. Оно утащило в кратер ее друга и утопило его.
– Похожее на шахтера? – задумчиво переспросила Эммау, будто поставив вопросительный знак самой интонацией. – Что ж, иногда эти существа принимают ту форму, за которую их и прозвали. Показывают нам то, что мы ожидаем увидеть.
Она закрыла глаза и принялась глубоко дышать над кружкой, вдыхая пар и улыбаясь, но улыбка была мрачной.
– Это существа, бывшие здесь прежде нас… прежде шахты. Прежде индейцев. И пребудут здесь, когда уйдет последний из нас.
– Думаете, их это обрадует? Когда уйдут последние из нас?
– Не знаю. Они принадлежат этой земле.
Килгор нахмурился.
– Но студенты-экологи из университета тоже заботятся о земле – приводят ее в порядок. Можно было бы подумать, что местные привидения или элементали должны бы этому радоваться.
– Дактауну они не нужны. И тому, что на дне озера, – тоже не нужны. Мир не состоит из хиппи и солнечного света, парень. В нем должно быть равновесие, сам понимаешь. Здесь, в Бассейне, все всегда было завязано на металл. Земля, в которой скрыта медь, штуки, которые вытаскивают медь, штуки, которые работают с медью. Равновесие.
– Ага, точно, но 150 лет здесь равновесия не было, а эти ребята не должны были рисковать жизнями, чтобы восстановить его.
– Почему нет? – спросила она, подмигнув, но за этим светилось нечто жесткое. Килгор изобразил изумление, но она отмахнулась. – Нет, ладно. Ты же знаешь, я шучу. Что бы это ни был за старый черт, не следует оставлять его здесь и дальше. Нельзя позволить ему пировать. Так что выясни и разберись с ним.
– Как?
– Без понятия. Но если эта тварь такая мерзкая, что людей убивает, вряд ли ты чего-то разговорами добьешься. По крайней мере, ты.
Он задумался.
– Благодарю вас, – наконец сказал Килгор, отрывая губы от головы Твити. – Вы дали мне хорошую пищу для размышлений.
Допив чай, он снова поблагодарил женщину, а затем вернулся в отель, чтобы подготовиться к ночной работе. Снял номер в том же «Холидэй Инн Экспресс», что и студентка-дипломница, не особенно удобный, но на многие мили вокруг ничего другого не было.
Идя по коридору в номер, он столкнулся с Бетани. Та стояла босиком, с ведерком со льдом.
– Привет! – чирикнула она.
– Привет, – ответил Килгор, поправляя рюкзак на плече, чтобы не задеть ее.
– Даже не знаю, почему удивилась, увидев вас здесь, – сказала Бетани. – Хотя больше тут упасть некуда.
– Близко, и здесь чисто. Переночевать хватит.
– Так вы ненадолго? Один раз переночевать?
– Как пойдет. Посмотрим, что дальше будет.
Она задрожала, крепче ухватив ведерко со льдом.
– Уверены, что с вами все нормально будет?
– Как всегда.
Она нервно засмеялась. Интересно, она когда-нибудь по-другому смеется?
– Похоже, вас никто не беспокоит, по крайней мере, не слишком часто.
– Нет, мэм, не беспокоят.
Они пожелали друг другу спокойной ночи, и он дошел до своего номера. Включил свет. Ничего выдающегося, но и ничего ужасающего. Кровать с убогим одеялом, небольшая стопка туалетных принадлежностей размером с пробники, раковина с поцарапанным смесителем.
Интересно, почему Бетани решила, что если он спокойно вывалил самое сокровенное, сказал, что его обычно не беспокоят, но уж если беспокоят, то по-крупному. Все смотрели в кино про тюрьмы. Если что-то затеваешь, сперва надо свалить самого большого. Чудовища тоже это знают. Пока что ему удавалось избегать тесного с ними знакомства, только пару шрамов заработал, но таких хороших шрамов, что каждый день вспоминаешь тех, кому повезло меньше.
Не-существа… они куда хуже, чем бестелесные.
Не-существа иногда дерутся и кусаются, вопят, плюются ядом или огнем. Не-существа могут менять форму, сдвигать кости. Иногда их не унять ничем, кроме Библии и грубой силы.
В первые годы Гражданской войны слухи о золоте, таящемся в мерзлых недрах Клондайка, увлекли на север тихоокеанского побережья полчища старателей. Не желая уступить в этой игре, российское правительство поручило изобретателю Левитикусу Блю соорудить большую машину, способную буравить льды Аляски. Так появился на свет «Невероятный Костотрясный Бурильный Агрегат доктора Блю».Однако в первый же день испытаний Костотряс повел себя непредсказуемо, разгромив несколько кварталов в деловой части Сиэтла и вскрыв подземные залежи губительного газа, который обращал любого человека, вдохнувшего его, в живого мертвеца.Прошло шестнадцать лет.
Гражданская война в США не утихает. Противоборствующие стороны вооружены чудовищными механизмами — боевыми дирижаблями, шагающими боевыми машинами, мощной и маневренной артиллерией. Смерть собирает богатую жатву на полях сражений, а в госпиталях идет сражение с ней самой. Сестра милосердия Мерси Линч каждый день сталкивается с болью и страданием. Не успев оправиться от известия о гибели мужа, воевавшего в рядах северян, она узнает, что ее отец тяжело болен. Молодая женщина решает разыскать его в далеком Сиэтле, для чего ей придется пересечь истерзанную войной страну.
«…Бывший рязанский обер-полицмейстер поморщился и вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшую коробочку с лекарствами. Раскрыл ее, вытащил кроваво-красную пилюлю и, положив на язык, проглотил. Наркотики, конечно, не самое лучшее, что может позволить себе человек, но по крайней мере они притупляют боль.Нужно было вернуться в купе. Не стоило без нужды утомлять поврежденную ногу.Орест неловко повернулся и переложил трость в другую руку, чтобы открыть дверь. Но в этот момент произошло то, что заставило его позабыть обо всем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».
«Шестнадцать обшарпанных машин шуршали по шоссе на юг. Машины были зеленые, а дорога – серая и бетонная…».
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».
«Дьявольщина, как же она ненавидела Сипани.Проклятый слепящий туман, проклятый плеск волны и проклятая всепоглощающая тошнотворная вонь отбросов. Проклятые балы, маскарады и попойки. Веселье… Здесь каждый до чертиков весел или, по крайней мере, притворяется веселым. А хуже всего, что все люди – сволочи. Все поголовно – мужчины, женщины, дети – мерзавцы. А многие еще и дураки и лжецы…».
«Я не прекращала заниматься «хэндджобом», пока не достигла совершенства в этом занятии. Я бросила заниматься «хэндджобом», когда стала лучшей из лучших. В течение трех лет я считалась лучшим специалистом по «хэндджобу» в трех штатах. Ключ к успеху – не впадать в занудство. Если начинаешь слишком уж переживать о технике, анализировать ритм и давление, то утратишь естественность процесса. Просто загодя подготовьтесь мысленно, а после не думайте ни о чем, доверившись ощущениям своего тела.Ну, если коротко, то это как в гольфе…».
«Он был внуком короля, братом короля и мужем королевы. Двое его сыновей и трое его внуков могут воссесть на Железном Троне, но единственная корона, какую когда-либо носил Деймон Таргариен, была корона Ступеней, скудных земель, захваченных им кровью, мечом и драконьим пламенем, которую он вскоре отринул.Столетиями род Таргариенов порождал великих людей и чудовищ. Принц Деймон был и тем, и другим. Были дни, когда не было в Вестеросе человека, более любимого, более уважаемого и более осуждаемого. Свет и тьма смешались в нем в равной пропорции.
«Басту почти удалось выскользнуть через черный ход трактира «Путеводный камень».На самом деле он даже уже был на улице: обеими ногами за порогом, и почти что затворил беззвучно дверь, когда услышал голос наставника.Баст помедлил, держась за щеколду. Нахмурился, глядя на дверь, которой оставалось не более пяди до того, чтобы закрыться совсем. Нет, он не выдал себя шумом. Это он знал. Все укромные уголки трактира он знал наизусть: знал, где какая доска в полу вздыхает под ногой, которое окно скрипит рамой…».