Тяжелый металл - [3]
– Полоса красной почвы, старая земля, выцветшая от воздействия диоксида серы. Там никто не живет и ничего не растет. В ходе правительственной программы рекультивации эту зону специально оставили нетронутой. Как я слышала, в качестве напоминания, но, полагаю, просто деньги закончились.
Килгор слышал о мертвой красной земле, но не знал, что такая еще где-то осталась. Видел старые снимки Агентства по защите окружающей среды, большую картинку на развороте «Лайф» многолетней давности, до начала рекультивации. Сто с лишним квадратных километров безжизненной земли, отравленные красные холмы, насколько глаза видят. Если не считать домов, церквей и шахтного комплекса посередине, будто на марсианскую поверхность смотришь.
Бетани продолжила рассказ, время от времени поглядывая на него, чтобы убедиться, что он ее слушает.
– Теперь нормально выглядит, будто деревья здесь всегда были, и вокруг нас старые естественные леса. Но на это ушли годы. Подобрать сорта травы, устойчивые к кислотной почве, чтобы закрепить ее, потом посадить особые сорта деревьев. Посадить растения, которые в состоянии фильтровать токсины корнями. Растительность дала этой земле шанс возродиться. Со временем.
Она махнула рукой в сторону долины.
– Это сработало. Но они оставили одну дебильную полоску земли, и рядом с водой. Поэтому нас и отправили все проверить. Почву и саму воду, в кратере.
Килгор навострил уши.
– А где кратер? Если музей находится на месте старой шахты, то он должен быть неподалеку, так?
– Прямо за стоянкой. Знаете что? Бросьте этот кофе, он ужасный.
Она внезапно вскочила и вылила остывшее содержимое чашки в раковину.
– Пойдемте. Я вам покажу.
Она вышла с кухни, мимо деревянной стойки с рекламными брошюрами о местных достопримечательностях. Весьма условно «местных». Килгор двинулся следом.
Ее ботинки шаркали и хрустели по неровной поверхности стоянки, и вскоре она остановилась рядом с большой металлической клетью, в которой шахтеров когда-то опускали на километр вниз, в шахту, добывать медь. Повернулась, и ветер разметал ее волосы. Чтобы Килгор ее услышал, ей пришлось почти что кричать.
– Здесь раньше была фабрика, прямо тут, на гребне естественного хребта! У них были поднятые над землей тросы для ковшей, в которых руду возили у них над головами!
Она обернулась, и ее волосы разлетелись ореолом, огромным и золотистым, больше чем у Медузы Горгоны. Такое впечатление, будто она стоит на краю утеса и готова прыгнуть в любой момент.
Она сказала что-то еще, но Килгор не услышал из-за ветра. Но подошел ближе и стал слушать дальше.
– Шахта обвалилась уже не один год назад, но в то время в ней уже медь не добывали, на самом деле. Больше денег зарабатывали на серной кислоте, которую делали из диоксида серы, побочного продукта при плавке шихты. Сами знаете, та штука, которая лишила эти земли копчушек. Ладно, вот оно. Вот озеро, в котором утонули мои друзья.
Позади клети по всему склону острого зазубренного хребта протянулся огромный кратер, наполненный лазурно-голубой водой и окруженный зеленеющими деревьями. Будто кто-то выдернул затычку, и часть земли утекла в гигантский слив, оставив после себя лишь этот лазурный пруд, сверкающий у самого дна мира.
Килгор с трудом сдержался от того, чтобы назвать зрелище «прекрасным», и отвел Бетани от края, чтобы ее ветром не сдуло.
Они вернулись на засыпанную гравием стоянку.
– Там они и умерли. Адам первым, через два дня после того, как мы приехали. Несчастный случай, нелепый, так они сказали. Он упал и… забыл, что плавать умеет, или какая-то подобная чушь, так и написали.
– А они отправили его тело домой? Не думаю, что у них тут есть возможность вскрытие провести.
– Ага, сейчас он уже дома. А вот Грег… он умер два дня спустя, и его тело до сих пор в медцентре Меднорудного Бассейна, и мне никто сказать не может, отдадут ли его. Никто мне ни фига не говорит. Эммау Пит считает меня мелкой наглой сучкой из большого города, будто Ноксвилль – это Нью-Йорк, а я там всю жизнь подковерными интригами занимаюсь. Не знает, что я слышала, как она это сказала, но, возможно, ей и плевать.
Она поглядела на Килгора как-то хитро.
– Может, с вами они нормально разговаривать будут.
– Я постараюсь вести себя максимально дружелюбно… но мой опыт говорит, что обычно люди быстрее открываются красивым женщинам, таким, как вы, а не здоровым мужикам типа меня.
Она пожала плечами.
– Не здесь. Они меня недолюбливают. Они мне не доверяют. Поставили на одну ступень с юристами и специалистами по охране природы, теми, кто закрыл шахты и лишил работы весь город. Ты либо за медь, либо против нее. Будто жизнь, которую мы вернули этой земле, ни фига не стоит.
Килгор Джонс издал неразборчивый звук, выражая недовольство, но она не отозвалась. Лишь глядела поверх хребта, в лазурную дыру в серо-красной земле, окруженную непокорными деревьями, вцепившимися корнями в стены кратера, держащимися за них, перекрученными, но живыми. Будто огромное живое «пошел на хрен» всей истории этого места.
Однако она так и не сказала того, что он ожидал услышать, и Килгор решил снова немного подтолкнуть ее. Дружески, но недвусмысленно.
В первые годы Гражданской войны слухи о золоте, таящемся в мерзлых недрах Клондайка, увлекли на север тихоокеанского побережья полчища старателей. Не желая уступить в этой игре, российское правительство поручило изобретателю Левитикусу Блю соорудить большую машину, способную буравить льды Аляски. Так появился на свет «Невероятный Костотрясный Бурильный Агрегат доктора Блю».Однако в первый же день испытаний Костотряс повел себя непредсказуемо, разгромив несколько кварталов в деловой части Сиэтла и вскрыв подземные залежи губительного газа, который обращал любого человека, вдохнувшего его, в живого мертвеца.Прошло шестнадцать лет.
Гражданская война в США не утихает. Противоборствующие стороны вооружены чудовищными механизмами — боевыми дирижаблями, шагающими боевыми машинами, мощной и маневренной артиллерией. Смерть собирает богатую жатву на полях сражений, а в госпиталях идет сражение с ней самой. Сестра милосердия Мерси Линч каждый день сталкивается с болью и страданием. Не успев оправиться от известия о гибели мужа, воевавшего в рядах северян, она узнает, что ее отец тяжело болен. Молодая женщина решает разыскать его в далеком Сиэтле, для чего ей придется пересечь истерзанную войной страну.
«…Бывший рязанский обер-полицмейстер поморщился и вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшую коробочку с лекарствами. Раскрыл ее, вытащил кроваво-красную пилюлю и, положив на язык, проглотил. Наркотики, конечно, не самое лучшее, что может позволить себе человек, но по крайней мере они притупляют боль.Нужно было вернуться в купе. Не стоило без нужды утомлять поврежденную ногу.Орест неловко повернулся и переложил трость в другую руку, чтобы открыть дверь. Но в этот момент произошло то, что заставило его позабыть обо всем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».
«Шестнадцать обшарпанных машин шуршали по шоссе на юг. Машины были зеленые, а дорога – серая и бетонная…».
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».
«Дьявольщина, как же она ненавидела Сипани.Проклятый слепящий туман, проклятый плеск волны и проклятая всепоглощающая тошнотворная вонь отбросов. Проклятые балы, маскарады и попойки. Веселье… Здесь каждый до чертиков весел или, по крайней мере, притворяется веселым. А хуже всего, что все люди – сволочи. Все поголовно – мужчины, женщины, дети – мерзавцы. А многие еще и дураки и лжецы…».
«Я не прекращала заниматься «хэндджобом», пока не достигла совершенства в этом занятии. Я бросила заниматься «хэндджобом», когда стала лучшей из лучших. В течение трех лет я считалась лучшим специалистом по «хэндджобу» в трех штатах. Ключ к успеху – не впадать в занудство. Если начинаешь слишком уж переживать о технике, анализировать ритм и давление, то утратишь естественность процесса. Просто загодя подготовьтесь мысленно, а после не думайте ни о чем, доверившись ощущениям своего тела.Ну, если коротко, то это как в гольфе…».
«Он был внуком короля, братом короля и мужем королевы. Двое его сыновей и трое его внуков могут воссесть на Железном Троне, но единственная корона, какую когда-либо носил Деймон Таргариен, была корона Ступеней, скудных земель, захваченных им кровью, мечом и драконьим пламенем, которую он вскоре отринул.Столетиями род Таргариенов порождал великих людей и чудовищ. Принц Деймон был и тем, и другим. Были дни, когда не было в Вестеросе человека, более любимого, более уважаемого и более осуждаемого. Свет и тьма смешались в нем в равной пропорции.
«Басту почти удалось выскользнуть через черный ход трактира «Путеводный камень».На самом деле он даже уже был на улице: обеими ногами за порогом, и почти что затворил беззвучно дверь, когда услышал голос наставника.Баст помедлил, держась за щеколду. Нахмурился, глядя на дверь, которой оставалось не более пяди до того, чтобы закрыться совсем. Нет, он не выдал себя шумом. Это он знал. Все укромные уголки трактира он знал наизусть: знал, где какая доска в полу вздыхает под ногой, которое окно скрипит рамой…».