Тяжелее небес. Жизнь и смерть Курта Кобейна, о которых вы ничего не знали прежде - [147]

В тот день Кортни звонила в Exodus несколько раз и ругалась с персоналом, когда ей говорили, что Курт недоступен. На сеансах со Стимсоном Курт редко упоминал о своих ссорах с Кортни. Вместо этого он сказал, что больше всего его пугал возможный проигрыш судебного процесса с первым режиссером клипа на Heart-Shaped Box Кевином Керслейком. Керслейк подал иск 9 марта, утверждая, что именно он, а не Курт, придумал многие идеи для этого клипа. Курт сказал своему адвокату, что он почти ни о чем другом не думал с тех пор, как был подан иск, и беспокоился, что это дело финансово уничтожит его. «Курт сказал мне, что больше всего боится того, что если он проиграет это дело, то потеряет даже свой дом», – сказал Стимсон.

Во второй половине дня в четверг Курта навестили Джеки Фэрри и Фрэнсис. Кортни его не навещала, потому что ее врач не советовал этого делать на ранних стадиях трезвости Курта. Фрэнсис в то время было девятнадцать месяцев. Курт играл с ней, но Фэрри казалось, что он не в себе. Она предположила, что это из-за лекарств, которые центр дал ему, чтобы облегчить ломку. В разговоре с Фэрри Курт не упомянул о деле Керслейка, но поднял вопрос о ссоре с Кортни из-за Lollapalooza. Джеки и Фрэнсис пробыли там недолго, но обещали вернуться на следующий день.

Они вернулись в пятницу в одиннадцать утра, и Джеки застала Курта на удивление отдохнувшим. «Он был в таком невероятно счастливом настроении, которого я просто не поняла, – вспоминала Фэрри. – Я подумала: “Боже, может быть, на этот раз он действительно поправится”. Курт говорил мне все эти невероятно лестные вещи и был очень позитивным. Это было не в его стиле – сидеть без дела и пытаться заставить мир казаться лучше. Обычно он был немного сварлив. Но я просто восприняла этот знак как положительный 24-часовой прогресс». Фэрри рассказала Курту о своих планах на телевизионное шоу, и Курт, как это ни странно, подбодрил ее, сказав, что из нее получится «отличная знаменитость», потому что она «не совсем испорчена».

Перемена настроения Курта не слишком встревожила Фэрри. Она просто предположила, что он принимает таблетки, предоставленные реабилитационным центром. По сравнению с первым визитом он вел себя с Фрэнсис более естественно и подбрасывал ее в воздух, чтобы заставить хихикать. Фэрри на мгновение вышла в коридор, решив дать им время побыть вдвоем. Когда она вернулась, Курт прижимал ее к своему плечу, гладил по спинке и ласково шептал ей на ушко. Фэрри собрала Фрэнсис и сказала Курту, что они увидятся на следующий день. Он проводил их до двери, посмотрел дочери в глаза и сказал: «Прощай».

В начале второй половины дня Курт сидел в курилке за Exodus и болтал с Гибби. Большинство пациентов, проходящих повторную реабилитацию, каковыми были и Курт, и Гибби, подходили к лечению с черным юмором. Эти двое сплетничали о других, чьи проблемы были хуже их собственных. У одного барабанщика развился такой сильный абсцесс, что ему ампутировали руку. Гибби пошутил, что рад тому, что он всего лишь певец, и Курт долго смеялся над этим. Они смеялись над общим знакомым, который сбежал из Exodus, перепрыгнув через заднюю стену. Это было совершенно лишним, поскольку парадные двери не были заперты. «Мы с Куртом смеялись над тем, каким он был тупицей, когда сбежал через стену», – вспоминал Хайнс.

В тот же день Курта навестили Пэт Смир и Джо «Мама» Нитцбург. Мама был художником, другом Кортни, который уже проходил курс лечения от наркомании. В прошлом году, проявив альтруизм, который никогда не афишировался, Курт оплатил обучение Мамы в художественной школе, когда тому отказали в финансовой помощи. Кортни отправила его в Exodus с письмом для Курта, а также с конфетами и фанзином, которые, как она думала, ему понравятся. Мама был удивлен тем, насколько трезвым Курт стал всего за один день. «Ты хорошо выглядишь. Как себя чувствуешь?» – спросил он. «Не так плохо», – был невозмутимый ответ Курта.

Они втроем вышли на задний дворик, чтобы Курт мог покурить. Гибби все еще был там и отпускал все те же шуточки насчет перелезания через стену. Они разговаривали почти час, но по большей части это был разговор о пустяках. Курт всегда хотел пойти в художественную школу и сказал Маме, что немного ему завидует. У Мамы сложилось впечатление, что Курт был безмятежен: «Что бы его ни беспокоило, казалось, что он уже примирился с этим». Пэт и Джо уехали около пяти вечера, а когда расставались, Мама сказал Курту, что они еще приедут. «Он произвел то самое впечатление, которые ты хочешь получить от наркомана на реабилитации, – заметил Мама. – Впечатление “я-больше-не-могу-этого-делать-я-сдаюсь”».

В пятницу днем Кортни несколько раз пыталась связаться с Куртом по телефону-автомату для пациентов. Наконец она позвонила, когда он был возле него, и они немного поговорили. «Что бы ни случилось, – сказал он, – я хочу, чтобы ты знала: ты записала очень хороший альбом». Кортни показалось странным, что он упомянул об этом, поскольку ее пластинка выходила только через неделю. «Что ты имеешь в виду?» – спросила она, смущенная театральностью в его голосе. «Просто помни, что, несмотря ни на что, я люблю тебя». С этими словами он повесил трубку.