Тяпа, Борька и ракета - [22]
— Нет, уж я пойду, — сказал погрустневший Борька. И, хотя был в самом разгаре день, пожелал: — Спокойной ночи!
Художник не удивился: то ли еще может сказать человек, когда он расстроен…
Хлорелла
Любка была уверена, что стоит ей только выйти за порог, как сейчас же начнутся необыкновенные встречи и приключения, прозвенят за поворотом веселые колокольчики и откроется тайна которая радостно изумит ее. И потому, когда она увидела на лестничной площадке Бориса Смелова, выходящего из квартиры художника, она сказала себе: «Начинается…» Многозначительно посмотрев на табличку «К. П. Рогов», она перевела изучающий взгляд на Борьку и хитро прищурилась, дав понять, что все знает. Но так как на самом деле она ничего не знала, ей оставалось только сказать:
— Борька, идешь на каток?
Не удостоив девочку взглядом, Борис стал спускаться по лестнице.
Молча они вышли на улицу. Был воскресный день, солнечный, с легким морозцем, со скрипом лыж и чириканьем воробьев. И Любка хотела было сказать: «Хватит дуться», но увидела Генку Каратова и остановилась. У изобретателя было такое бледное лицо, словно он перенес скарлатину. «Переживает, — подумала Любка. — Надо помирить его с Борькой».
— Идешь на каток?
Гена пожал плечами, всем своим видом показывая, что вопрос, заданный Любкой, — невероятный, глупейший вопрос.
— Что мне, делать нечего? — сказал он тоном занятого человека.
— Уж не на Луну ли ты собрался? — ехидно спросила Любка.
— Много будешь знать — рано состаришься. — отпарировал Гена, мельком взглянув на стоявшего в стороне приятеля.
Услышав такой ответ, Смелов засвистел и зашагал прочь.
Нет, сегодня Любке не везло. Она решила, что день будет скучным и обыкновенным. Любка и не подозревала даже, что таинственные дела были в двух шагах от нее.
Гена Каратов действительно готовился к полету. Он заранее тренировался и испытывал свою волю. Кто знает, какие еще неприятности придется вынести в летящей ракете? Может, она пролетит не день и не два, а целый год до чужой звезды? И все это время надо будет есть, пить и, конечно, дышать. Гена вычислил, что человек вдыхает за день двадцать четыре бочки воздуха — каждый час по бочке! Ну, а если год лететь, сколько же бочек понадобится? В одной ракете все запасы не увезешь. Хлорелла — вот что спасет космонавта! Хлорелла выделяет кислород, ее можно есть, и растет она не по дням, а по часам.
Гена выращивал эту водоросль в аквариуме. Чтобы испытать на себе действие хлореллы, он решил не есть целых три дня. Только хлорелла в пищу — и ничего больше!
В тот момент, когда Гена разговаривал с Любкой Казаковой, у него кружилась от голода голова, но он и виду не подал, что ему плохо. Гена с завистью посмотрел на Любку, решительно шагавшую к пустырю. Но он, конечно, не пойдет. Космонавт должен быть стойким, мужественным человеком. Жаль только, что не все это понимают, даже мама. Она все время пристает со своими котлетами: поешь да поешь…
Гена вздохнул, бросил снежком в воробья, усевшегося на подоконнике, и пошел домой.
Дома мать, раскрасневшаяся, с засученными до локтей рукавами, хлопотала у плиты. Сладкий запах яблочного пирога растекался по всей квартире. Генка проглотил слюну. Куда бы он ни смотрел, всюду ему виделся великолепный круглый пирог с румяной корочкой и золотистым вареньем.
Генка даже головой тряхнул, желая отогнать от себя это видение.
Чтобы поддержать бодрость духа, он направился к письменному столу и взялся за дневник Циолковского.
«Подверг себя экспериментам…» — читал он, бодро шагая из угла в угол и думая все время о пироге. — «…по нескольку дней ничего не ел и не пил». Вот как! По нескольку дней. А я? Один день голодаю и уже готов сдаться. Правда, Циолковскому было легче, за ним никто не следил. Ему не приходилось, как мне, бороться с родителями. А тут, если бы не Тишка, сорвались бы все опыты…
— Тишка, Тишенька, — позвал Гена.
Лохматый сибирский кот, лениво ступая, вышел из-за шкафа и облизнулся. Он явно растолстел, пока Гена питался хлореллой.
— Сейчас мы будем обедать, — предупредил кота Гена.
Он подошел к аквариуму и тоскливо посмотрел на зеленоватую мутную воду. Есть хлореллу не хотелось. И все-таки он взял стакан и, зачерпнув воды, стал процеживать ее сквозь промокашку, свернутую воронкой. При этом он убеждал Тишку:
— В хлорелле, Тишка, есть всё: белки, жиры, углеводы и витамины А, В, С. Так что мы, Тишка, не пропадем!
Тишка со всем соглашался. Он одобрял Генкины сообщения мурлыканьем.
Мужественно проглотив хлореллу, Гена присел на корточки и вытащил из-под стола тарелку с котлетой.
— Иди сюда, Тишенька, иди сюда, миленький, — ласково поманил он кота.
Тишка обнюхал котлету, но есть не стал. (Он уже съел перед этим Генкин завтрак и обед.)
— Ты что же это? Предаешь меня, да? — завопил Гена. Он чуть не плакал от обиды. Испуганный Тишка шмыгнул под шкаф. Но Гена решил не сдаваться. Он вытянул кота за хвост и приволок его к тарелке.
— Ешь, ешь, предатель! — приказал он.
Таким вот, сидящим на корточках, с протестующим котом в руках, у тарелки с остывшими котлетами, и застала голодающего Гену мать, прибежав на шум из кухни.
