Тьяна. Избранница Каарха - [47]

Моим любимым, самым дорогим папочкой со смеющимися карими глазами, окруженными сеткой мелких морщин, с самыми добрыми сильными руками и хрипловатым голосом.

Пропала сила — пропала связь с прошлым. То, что я так отчаянно хранила и берегла эти десять лет. Все рухнуло, оставив меня в одиночестве.

Это было последней здравой мыслью. Жалобно всхлипнув, я раненой птицей сжалась в комочек, обхватила плечи руками и позволила потоку слез вырваться наружу.

Ох, как я рыдала — горько, навзрыд, захлебываясь и едва дыша, завывая и шепча проклятия, которым было не суждено сбыться. Успокаивалась на короткие мгновения, дрожащими руками вытирала мокрые щеки и снова рыдала, обнимая шелковые подушки.

Пару раз, обессилев, забывалась коротким сном, из которого болезненно выныривала и каждый раз с отчаянием понимала, что реальность никуда не делась.

Приходили слуги, ставили на столик подносы с едой: ароматное мясо, нежная рыба, сочные фрукты и ягоды, сладкие десерты и шипучие напитки. Все это оставалось нетронутым и вызывало новую волну боли и злости.

Покупали! Задабривали! Закармливали!

Ненавижу! Всех до единого!

Когда слезы кончились и плакать сил не осталось, я просто легла и перестала на что-либо реагировать. Оказывается, это так приятно — жалеть себя, упиваться этим чувством, холить и взращивать его в сердце, мечтая умереть.

— Глупая, — фыркала Валенсия, на этот раз облаченная в золотистый шелк. Она пришла ко мне после обеда, царицей расположилась на диване и с удовольствием поедала мой виноград. — Радоваться надо. Такая жизнь впереди — новая, яркая, незабываемая. А она голодовку устроила. Ты не дури, мне столько всего надо тебе рассказать, а на все про все лишь неделя.

«При чем тут неделя? Какой вообще смысл в этих сроках?»

Но спрашивать я не стала, женщина сама ответила:

— Потом меня ждет отдельный особняк в столице. Теперь ты здесь хозяйка и должна соответствовать этому титулу, а не лежать на кровати и устраивать голодовку.

— Уйдите, — глухо прошептала в ответ и с головой накрылась тонким покрывалом.

— Я-то уйду, но это ничего не изменит. Тебе надо вырасти и перестать жалеть о прошлом. Так можно пропустить счастливые мгновения будущего.

— Оставьте меня.

— Какой же ты ребенок. Думаешь, кому-то есть дело до твоих страданий? Тебе ли не знать, что жизнь жестока, — вздохнула она, но мою просьбу выполнила.

Незаметно на остров опустилась ночь, она прошла без сна. Следом наступил второй рассвет новой жизни, которую я никак не хотела принимать.

Я наконец смогла разобрать, что за гул не давал мне покоя, чье ликование сбивало, вызывая отчаянный протест.

Кристалл. Будь я проклята (хотя куда еще?), но это точно был кристалл. Именно его песню я ощущала каждой клеточкой своего тела. Он был счастлив, сожрав мою силу.

Зарычав от бессилия, вскочила с кровати и разбила две бесценные вазы. Честно, не помню, как это произошло, словно пелена глаза застила. Только что сидела в кровати и вдруг очнулась, стоя на коленях, в окружении мелких осколков.

О своей вспышке я пожалела, доползла до кровати, снова легла, накрывшись с головой.

Утром осколков уже не было.

Слуги снова сновали туда-сюда с подносами, полными еды, от запаха которой меня мутило. Лишь прохладная вода спасала от рвотных позывов. Только ее я пила из кувшина, который кто-то заботливо поставил у кровати.

Не знаю, сколько это могло продолжаться, ведь самой мне выбираться из этого состояния не хотелось, но на Кароссе был человек, который мог вытащить на свет меня настоящую.

И он не заставил себя долго ждать.

Я почувствовала присутствие Сандера сразу, стоило ему переступить порог моей спальни и застыть, не решаясь войти.

Зажмурилась, почувствовав, как бешено застучало в груди сердце, попыталась прогнать нахлынувшие воспоминания.

— Аргус ждет тебя, — вместо приветствия тихо и спокойно произнес муж.

Я прикусила губу, пытаясь сдержаться. Это же надо так начать разговор, выбрать тему, на которую я просто не смогу не откликнуться. Как же хорошо он успел узнать меня.

Села, прижала покрывало к груди, посмотрела в бездонные омуты глаз.

— Как он?

С непривычки голос звучал хрипло и надорванно. Горло запершило, вновь захотелось пить.

— Очнулся вчера днем и очень хочет тебя видеть.

На Сандере были уже знакомые темные брюки и жилетка, подчеркивающая сильные плечи. Только полтора дня назад я скользила по ним ладошками, прижимая к себе.

— С ним все хорошо?

— Да.

Мужчина попытался улыбнуться, но не вышло. Уголки полных губ чуть приподнялись и сразу же опустились. А я так хорошо помнила, как они ласкали мою кожу, как жадно целовали плечи и грудь.

Отвернулась, пряча взгляд и чувствуя, как загорелись уши — словно я весь день провела на солнце.

«Надо сосредоточиться на Аргусе. Это сейчас самая безопасная тема».

— Я смогу его увидеть?

— Сначала тебе надо поесть.

Снова тошнота и слабое головокружение.

— Не хочу.

— Мне покормить тебя с ложечки?

Зачем он так со мной? За что?

Новая волна жаркого смущения и тоскливый вздох, который я не смогла подавить.

— Зачем ты пришел?

— Увидеть тебя.

— Увидел? Теперь уходи. Сам же говорил, что в первые дни встречи нежелательны. Не боишься, что ритуал может пойти в обратную сторону?