Ты, я и другие - [4]

Сейчас я сворачиваю на восток, направляясь в район доков, к маленькой квартирке на берегу, намереваясь заночевать именно здесь. Я планировал провести ночь без Эммы, дать себе остыть, заказать еду с доставкой, включить спортивный канал и уставиться в телевизор.

Почему же я выезжаю на шоссе и направляю автомобиль в сторону того здания, которое привык называть домом?

Набираю номер. Бет просто убьет меня, если я заявлюсь без звонка. Представляю, как корчусь под лучом ее пронизывающего взгляда. Однако мне нужна эта встреча — чтобы постараться все объяснить. Еще не знаю, что скажу, но мне больше не по силам выносить ее ненависть.

Телефон щелкает, и я слышу голос: «Вы звоните в дом Адама и Бетти Холл. Извините, мы не можем подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте сообщение, мы вам перезвоним».

Я набираю другой номер, надеясь, что со мной захочет поговорить еще один человек, которому я причинил боль.

Она снимает трубку на третьем звонке.

— Да, папа.

— Привет, Мег. — Я не рискую назвать ее прозвищем.

«Тыковка». — Как дела?

Сердце колотится.

— Хорошо — насколько это возможно, если отец — урод.

У меня перехватывает горло.

— Да, я заслужил. Прости.

— Заслужил. И что изменят извинения? Ты все еще с… этой?

Она очень похожа на меня: мои глаза, мои длинные ноги, волосы цвета, который Бет называет каштановым.

Мои гены. Зато все, что касается характера, в ней от Бет. И пустым словам она не верит.

Поэтому я коротко отвечаю:

— Да.

— Отлично. И зачем ты звонишь?

— Ты моя дочь, Мег. Я бы хотел тебя увидеть. Пожалуйста.

— А зачем? Представишь меня своей шлюшке?

Будем изображать дружное семейство?

Меня передергивает. Моя дочь тоже сквернословит.

— Я…

— Знаешь, папочка, ты бы не ковырялся в ране!

Еще не зажила. Ты не тот человек, за которого я тебя принимала. — Я прямо вижу, как она трясет головой.

— Ты просто не тот человек.

Я прикусываю задрожавшую губу. Она права.

— Прости.

— Бла, бла, бла… — И она вешает трубку.

Я съезжаю к обочине. Содержимое желудка оказывается на краю шоссе А13. Достается и дверце моего обожаемого «лексуса». В ушах эхом отдаются слова давно умершей матери: «Надеюсь, ты гордишься собой, Адам». Я вытираю рот рукавом рубашки, смотрю на мчащийся мимо транспорт, а потом на небо.

Мег ненавидит меня. Я вляпался. И вляпался всерьез.

Дом ничуть не изменился. Не знаю, почему я ждал чего-то другого. Отрезок времени, пока меня здесь не было, не дольше обычного отпуска, однако жизнь дала крутой вираж. Машины Бет нет на подъездной дорожке, и я гадаю, использует ли она гараж, когда там освободилось место от моего автомобиля. Закидываю в рот мятную жвачку и, не раздумывая о том, что буду делать, выхожу из машины.

Под пальцами надрывается звонок. Тишина. Набираю номер. Автоответчик. Ключи у меня есть, но… Иду к гаражу, заглядываю в боковое окошечко. Автомобиля нет, выходит, она точно уехала. Тыльной стороной ладони протираю стекло и заглядываю внутрь.

По бокам аккуратные ряды полок, все убрано. Никто не посягнул на место для моего любимого авто — того самого, на пассажирской дверце которого сейчас засохла блевотина.

Я достаю ключи и пытаюсь открыть патентованный замок. Безрезультатно. Второй тоже не поддается.

Затем меня осеняет: Бет поменяла замки! Внезапно возникает ощущение, что она внутри. И была там все это время. Я пытаюсь приоткрыть почтовый ящик.

— Бет! Открой дверь!

В ответ — молчание. Я стою на коленях и, выкрутив шею, вглядываясь сквозь прорезь для писем.

— Привет, Адам.

Оборачиваюсь. Сильвия, соседка, одна из тех, с кем мы дружили, стоит в проходе живой изгороди.

Я отряхиваю пыль с брюк.

— Сильвия, м-м-м, я…

— Замки поменяли, — подтверждает она, глядя в сторону.

— Вижу. — Я ищу ее взгляд. В конце концов, более десяти лет мы ходили друг к другу на ужин. — А ты… — У Сильвии всегда были запасные ключи от нашего дома.

— Не проси меня, Адам, пожалуйста.

Я киваю:

— Не буду. Извини. Ты знаешь, где она?

Сильвия пожимает плечами. В этом движении — печаль и сожаление. Мне отчего-то не хочется слушать слова осуждения на своем собственном пороге.— Ладно, не переживай. Я позвоню ей позже.

Кивком прощаюсь с прежней доброй знакомой и ныряю в безопасность заблеванного «лексуса».

Боже! Откидываюсь на мягкую кожу водительского сиденья. Куда девалась моя жена? Она может быть у подруги, Карен.

Включаю мотор и выруливаю на шоссе. Бет может вести себя как хочет. У меня больше нет права удивляться, куда она исчезла вечером в пятницу — да и куда отправится в любой другой вечер, если уж на то пошло. В мозгу вспыхивает картинка: она с другим.

Мне это не нравится. Впрочем, сам себе я нравлюсь еще меньше.

Глава 3

— Я бы хотела, чтобы ты написала про себя, — говорит доктор, когда часовая встреча завершается. — Не про Адама, не про Мег, не про мать или отца-алкоголика, не про умершего в младенчестве брата — про себя. Много не раздумывай. Просто сядь и напиши.

Мысль о том, что придется описывать себя…

Сжаться бы в комочек и замереть на стуле — как в детстве.— Принцип матрешки, — подсказывает она и снимает с журнального столика маленькую фигурку.

В прошлый визит я заметила, что ими заставлена целая полка. Каролина открывает матрешку, достает куколок одну за другой. Пять штук, последняя — размером меньше мизинца.