«Ты все же мой!» (Каролина Павлова) - [13]

Откуда взрыв давно безгласных.

И малодушных, и напрасных.

И неуместных ныне дум?

Из-под холодного покрова.

Ужель встает немая тень?

Ужели я теперь готова.

Чрез много лет, заплакать снова.

Как в тот весенний, грустный день?

Внимая гулу жизни шумной.

Твердя толпы пустой язык.

Боялась, словно вещи чумной.

Я этой горести безумной.

Коснуться сердцем хоть на миг.

Ужель былое как отрада.

Мне ныне помнится в тиши?

Ужели утолять я рада.

Хоть этим кубком, полным яда.

Все жажды тщетные души?

Немало пройдет времени, прежде чем она поймет, что у некоторых людей – особенно сильных, значительных личностей – есть свойство странным образом становиться ближе к нам, чем они для нас дальше, недостижимее. Воспоминания – та мягкая глина, из которой мы не только лепим образ когда-то близкого человека, но и которую подмешиваем в посмертный памятник ему…

Но до этого понимания, повторимся, в жизни Каролины пройдет еще немалое время. Потребуются страдания одиночества и угрюмого уныния, в которых она будет искать новый источник вдохновения. Увы, теперь это был ее единственный источник!

Ты, чья душа чиста и чье существованье.

Не знает тяжкого земных страстей дыханья.

Кто в счастии живет, свой заслужив покой, —

Доволен будь своей безвестною судьбой…

Другие пусть идут дорогой величавой:

Ты счастлив, ты любим – к чему пленяться славой!

Спокойны дни твои, и ночь твоя ясна.

Нет, не завидуй тем, чья жизнь тревог полна.

Чья грудь огнем страстей безжалостно согрета:

Не безмятежный рок рождает в нас поэта, —

Ему гроза нужна, мучение страстей;

Не в ясной тишине неомраченных дней.

Не в дружеском кругу, не на груди любимой.

Растет его талант и лавр, в веках ценимый.

Нет! в час, когда судьбой он презрен и гоним.

Когда несчастье лик являет свой пред ним.

И отнимает все, что любит он глубоко.

А над надеждами гремит проклятье рока.

Когда напрасно он в пустынный край бежит.

От гидры памяти, что грудь его когтит, —

Лишь в этот час средь скал, в глуши уединенья.

Слетают с уст его живые песнопенья.

Испепеляя грудь. Лишь зная до конца.

Печаль, он трепетать заставит все сердца.

А люди на века запомнят песню эту.

Вечнозеленый лавр вплетя в венок поэту.

О, сколько горьких дум ему готовит век!

О, как, чтоб богом стать, страдал тот человек!

Из поэзии Каролины Павловой исчезла страсть, но в ней появилась мудрость. Мудрость не только опытной женщины, но и опытного человека, по-новому взглянувшего на исторический путь страны, родины, с которой она отныне была разлучена.

Накануне закончилась Крымская война, и событие это было еще свежо в памяти Европы и России. Как известно, Николай I не пережил того унизительного поражения, какое пришлось пережить его державе: он умер, а по некоторым, вполне достоверным сведениям, покончил с собой. Вольнодумствующая интеллигенция ударилась в похоронный плач – однако не по этому поистине героическому монарху, страдавшему обостренным чувством чести, а по поводу будущего России, в которой теперь стало модно видеть некоего монстра, не имеющего ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, отягощенного множеством предрассудков и тяжким наследием, с отупелым народом, с бездарной творческой интеллигенцией…

Таким образом господа интеллигенты поливали грязью самих себя, но это – на здоровье. Каролине же, которая очень внимательно следила за происходящим в России и была в курсе всей литературной и политической жизни, показалось оскорбительным, что огульно изничтожается все лучшее, что есть в стране, втаптывается в ничтожество самый русский дух. В ответ своим былым единомышленникам, которые теперь и знать ее не желали, и думать о ней позабыли, она написала поэму «Разговор в Кремле» (вызывающе посвятив ее своему сыну, с которым была разлучена). Построена поэма, подобно «Разговору в Трианоне», в форме исторической полемики: на сей раз между англичанином и французом (Англия и Франция – стороны-победительницы в Крымской войне) и русским человеком, который признает, что Россия во многом отстает от просвещенной Европы, но лишь потому, что история ее была необычайно тяжела.

Истинное сокровище России, по мнению Каролины, – это народный дух, вера в бога, православие, а сила державы – в крепости государственного строя, который в нашей стране возможен только один: монархия.

Увы, в так называемых передовых общественных и литературных кругах поэму встретили даже не холодно, а просто в штыки. С точки зрения «свободомыслящей интеллигенции», одиозная Каролина Павлова вновь подчеркнула свою одиозность.

С Каролиной окончательно прервали связи даже те знакомцы прежних времен, которые еще поддерживали слабо тлевший костерок взаимного интереса. Теперь она поняла, что путь в Россию закрыт ей окончательно. Та страна, которую Каролина любила, осталась только в ее воображении!

Она решила поселиться навсегда в Дрездене. Беспокоило только то, что средства ее были более чем ограниченны, неизвестно, на сколько их хватит. Впрочем, Каролине зашло за пятьдесят, и она решила, что долго на свете не заживется.

Что ж, человек предполагает, однако располагает по-прежнему бог…

В Дрездене Каролина подружилась с поэтом и драматургом Алексеем Константиновичем Толстым, они обменивались шутливыми посланиями. Особенно преуспевал в этом Толстой, который вообще любил сатирические и юмористические стихотворения.