Ты услышишь мой голос-2 - [10]

— Я пошутила, — догадавшись, что спросила лишнего, Алиса моментально сменила выражение лица: оно стало совершенно серьёзным, — Слушай, Наташ… А можно мне с тобой? На вашу презентацию? Я не буду мешаться, честное слово!

— Ну, конечно, — выключив плойку, Наташа обернулась к девушке и приветливо улыбнулась, — Собирайся и поедем! Посмотришь, что мы с Димой затеваем, познакомишься с нашими музыкантами…

— А известные музыканты там будут? — зелёные глаза загорелись азартным огоньком.

— Будут… И известные… И не очень…

— А «Ночной патруль»?..

— Ну, а как без них? — Наташа ловко вынула из кроватки Анечку, — Ты пока собирайся, а я её сейчас помою, переодену, покормлю, и сдам Анне Сергеевне. И сразу поедем…

Дождавшись, пока дверь за Наташей закроется, Алиса торопливо подбежала к зеркалу. Закусив нижнюю губу, повернулась одним боком… потом другим… сделала пируэт… подняла руками свою рыжую пушистую копну, повертела головой и, раскинув в разные стороны руки, зажмурила зелёные глаза…

— Ура… — под тихий шёпот пушистые пряди снова упали на плечи и спину, — Ура!.. Всё получается… Получается!..

Глава 3

Журавлёв напоследок бросил взгляд на своё отражение в зеркальной двери шкафа и, одёрнув модный свитер, вышел в прихожую. Нащупав в кармане тёплой куртки ключи от своего «ровера», вспомнил, что машина вчера так и осталась на стоянке возле студии после того, как Наташка развезла их, пьяных, по домам.

Выйдя из дома, он ещё с минуту постоял на крыльце, размышляя, не позвать ли с собой Настю, но потом, решив, что её присутствие на сегодняшней презентации лишит его свободы действий, направился на стоянку такси. Уже подъезжая к зданию, в котором располагался новый творческий центр, или, как они его кратко называли — студия, вспомнил, что забыл у Насти свою гитару, которую зачем-то вчера прихватил с собой. Возвращаться не было смысла, да и встреча с Настей сулила лишние упрёки и обвинения в непостоянстве, поэтому он решил не заморачиваться по этому поводу, тем более, что сегодня он должен был играть исключительно на клавишах.

В студии он застал одного Говорова, которому сегодня не сиделось дома — проснувшись около десяти часов утра, тот еле дождался двух, чтобы под предлогом договорённости удрать из дома, сократив к минимуму общение с приехавшей погостить тёщей.

— Ну, ты красавец, — увидев, как Сашка старательно сметает в совок разбросанные по полу аппаратной фантики от конфет, Журавлёв ехидно ухмыльнулся, — Саня, тебе ещё фартучек ажурный…

— Да иди ты… — Сашка поднял на того измученное тяжким похмельем лицо, — тут тёща с утра достала, теперь ты издеваешься…

— А тёща-то чего?

— Иди поешь, да иди поешь… Я пива хочу, а она мне оладушки суёт… Слушай, — Говоров снова бросил на Женьку страдальческий взгляд, — А мы что, вчера конфетами закусывали? Откуда фантики-то?

— А ты что, не помнишь? — Журавлёв снова усмехнулся, — Вы же с Мазуром перегар конфетами заедали. Ну, типа, чтобы дома не заметили.

— Перегар?.. Конфетами?.. — Сашка недоверчиво покачал головой, — И кому эта дурацкая идея в голову пришла?

— Мазурику, конечно, — от нечего делать Женька сел за синтезатор и взял пару аккордов, — Он сам их, кстати, почти не ел…

— А я? — Сашкина голова удивлённо застыла.

— А ты… Ну, в общем, он тебя убедил…

— А я-то думаю, чё мне с утра так хреново… — Говоров как-то печально покачал головой, — А это я, оказывается, конфет обожрался…

— Ну, да, ну, да… — несмотря на то, что его состояние мало чем отличалось от Сашкиного, Женька выглядел намного лучше, и его «фирменная» обаятельная улыбка могла бы свести на нет любые «подозрения» в причастности ко вчерашнему ночному застолью.

Собрав в полиэтиленовый пакет пустые бутылки из-под виски и обёртки от закуски, Сашка подбоченился и огляделся вокруг.

— Ну, чё, нормалёк… Пузырей не видно, колбасной кожуры тоже… А пластиковые стаканы, надетые на микрофон, спишем на творческий беспорядок…

— Пластиковые стаканы — фигня, — всё-таки сняв с микрофона одноразовую посуду, Женька как в телескоп разглядывал потолочный светильник через прозрачное дно, — Когда я ещё в ресторане работал, у нас с Петровичем соревнование было — кто кого приколет ржачнее. То он мне клавиши прозрачным скотчем склеит, то я ему вместо микрофона свежий огурец в держатель вставлю… А один раз презик на микрофон надел, по пьяни, и нарочно его на полу так небрежно бросил. Забыл, что у Петровича назавтра выходной, и Наташка одна будет петь…

— И чё? — Сашка заинтересованно заржал, предвкушая развязку истории.

— До-о-о-лго она потом этот микрофон в руки взять не решалась, — рассмеялся в ответ Журавлёв, — Короче, сам надевал, самому и снимать пришлось.

Посмеявшись ещё какое-то время, парни отправились в небольшой концертный зал, в котором сегодня и должна была проходить презентация. Аппаратуру и инструменты на сцене должны были установить ещё вчера, но так и не успели, поэтому, когда через десять минут появился Морозов, Сашка с Женькой как раз собирали ударную установку.

Это помещение Дима выкупил совсем недавно, около трёх месяцев назад, когда Наташа ещё находилась в роддоме, и поэтому приводить его в соответствующий порядок пришлось в огромной спешке. Бывший магазин, который срочно продавали его бывшие хозяева, находился недалеко от центра города, и представлял собой отдельно стоящее двухэтажное здание, размером площади полностью подходящее под Димкин проект, который он вынашивал весь последний год. «Мы оба вынашиваем детей, — шутила по этому поводу Наташа, — я — Анечку, а ты — новую студию». Осмотрев здание, Дима пришёл к выводу, что расположение внутренних помещений соответствует его представлениям о творческом центре, и что переделывать почти ничего не придётся, ограничившись лишь необходимым ремонтом, который было решено делать поэтапно — сначала первый этаж, потом второй. Его планы требовали воплощения, но он решил не ждать, когда наберётся вся необходимая для этого сумма денег, а открыть центр уже сейчас, когда первые результаты были уже налицо: первый этаж, где должны были располагаться студия звукозаписи, концертный зал и репетиционный зал для вокалистов, был практически готов принять молодых артистов.