Ты умеешь хранить тайны? - [3]
Простыня была целехонька.
3
На пороге появилась Софи со скомканной салфеткой в руке.
– Все чудесатее и чудесатее. – Она подошла к моей кровати, взялась за простыню и вздернула ее так, что она раздулась, как паруса. – Послушайся маму, Эмми, покажись доктору Гольдману.
Я хотела возразить, но не находила слов.
Неужели я действительно спятила?
– Н-но… Софи, – пробормотала я, обретя наконец дар речи. – Ты же видела, они были рваные. Ну, когда я тебя разбудила. Ночью.
– Что? Ты меня не будила. – Она пристально разглядывала меня, на ее лице были написаны сочувствие и забота. Она явно беспокоилась. – Наверное, тебе это тоже приснилось, Эм. Я не видела твою простыню ночью.
У меня снова возникло это леденящее чувство. Вслед за мамой и сестрой я вернулась на кухню. Мама предложила пожарить яичницу, но мне совсем не хотелось есть. Я села за стол, насыпала в миску кукурузных хлопьев, но не стала заливать их молоком.
– Давайте сменим тему, – нарочито бодро произнесла мама. – Чем сегодня займетесь?
– Я в библиотеку, поработаю над докладом по Азии, – сказала Софи. Библиотека для нее второй дом. У нее есть укромное местечко в читальном зале за стеллажами, где она любит сидеть, разложив вокруг бумаги, читать и делать записи. Ее уже все библиотекарши знают. Она их любимица. И почему Софи так нравится одиночество? Впрочем, ей лучше знать.
Думаю, это главное наше различие. Я не переношу одиночество. Я компанейская личность. Люблю заводить друзей, крутить романы, тусить, смеяться и отрываться на вечеринках.
Софи красивее меня. Нет, правда. Но у нее и парня-то толком не было. Только с ней это обсуждать бесполезно. Стоит мне поднять эту тему, как она замолкает.
– А ты чем займешься? – Мама повернулась ко мне.
Радио продолжало бормотать. Вроде бы принимали звонки от слушателей. Интересно, они обсуждают волка? Не желая больше ничего слышать об этом, я выключила приемник.
Кто вообще в наше время слушает радио? Никто. Кроме моего папы. Он всегда держит его включенным, а еще коллекционирует старые приемники, годов эдак сороковых-пятидесятых. Выглядят они странно, но ему нравятся. Он обожает с ними возиться, чинить и полировать.
Мама ждала моего ответа.
– Надо занести Эдди рюкзак, – неохотно призналась я. – Он вчера забыл его в спортзале.
Мама нахмурилась. Она всегда становится недовольной, когда я упоминаю Эдди.
– У Эдди сегодня первый рабочий день, – добавила я. – На кладбище домашних животных в Мартинсвилле.
– Ужас, что за работа, – скривилась она.
– Знаю, гадость, – согласилась я. – Но ему позарез нужны деньги. Особенно после того, как его отчима турнули из полиции.
– И поделом, – заявила мама, снова вертя в руках чашку. – Избил паренька безо всякой причины!
Я застонала.
– Мам, ты же знаешь, что это неправда. Он решил, что парень вооружен. Ошибся, но…
– И чего ты водишься с Эдди и вообще с этими Ковалями? – перебила она. – Дэнни Франклин такой славный парень…
– Мам, оставь Эмми в покое, – вступилась Софи. – Ты же знаешь, это он порвал с Эмми, а не она с ним. Он теперь встречается с Келли Ньюман.
Мама сощурилась.
– И поэтому надо было сразу же сойтись с его закадычным другом?
Беседа принимала неприятный оборот. Я почувствовала, как в груди все закипает. Попыталась сдержаться, да где там! Меня прорвало.
– Не твое дело, мам! Эдди не виноват, что он бедный! Что за снобизм, я не понимаю?!
В тот момент, сидя за столом, дергая себя за волосы и кипя от гнева, я, естественно, не могла и представить, что всего через несколько часов мы с Эдди станем сказочно богаты.
4
Закинув рюкзак Эдди на заднее сиденье, я забралась в мамину «короллу». Мама преподает английский в частной академии для мальчиков в округе Дувр-Фоллс, это несколько городишек к югу от Шейдисайда. Занятия там заканчиваются в мае, мама берет отпуск на все лето и в основном сидит дома. А это значит, что машина в полном моем распоряжении.
День выдался жарким, но туманным, словно на дворе не весна, а разгар лета. Мгла стелилась по шоссе, а небо отливало жутковатой желтизной. Стоял ранний субботний вечер, так что машин на дороге было немного.
Мартинсвилль – промышленный городишко в пятнадцати минутах езды. Он всегда ассоциируется у меня с сине-белой формой. Мартинсвилльские «Синие Дьяволы» – главные наши соперники в футболе и баскетболе.
Эдди сказал мне, что кладбище домашних животных расположено на окраине, сразу за старой сыроварней, где шоссе сужается. Найти его не составило труда. Я проехала по узкой грунтовке вдоль кирпичной стены и уперлась в высокие кованые ворота с табличкой: «Зверюшкин рай».
На маленькой стоянке обнаружилась всего одна машина – порядком побитый старый «понтиак» с треснутым задним стеклом. Я припарковалась через несколько участков от него, взяла рюкзак Эдди и направилась к воротам.
За чугунной оградой я увидела Эдди. Опершись на черенок лопаты, он вытирал рукавом вспотевший лоб. Я окликнула его, и он обернулся.
Он пригладил волнистые каштановые волосы. Лицо его раскраснелось – наверное, от работы. Он не улыбнулся. Эдди вообще неулыбчив. Но он помахал мне рукой и указал на ворота.
Глаза у Эдди нереального цвета – пепельно-серые. Все думают, что он носит контактные линзы, но это не так. Люди всегда обращают внимание на его глаза.
