Ты только моя - [23]

Оказалось, это легко и просто – уютно устроиться у него на коленях, свернувшись калачиком, прижавшись щекой к его груди.

– Так-то лучше. – Он гладил ее по голове, лаская рукой темные пряди. – Спите, – ласково добавил он, и Елена послушно закрыла глаза, хотя и понимала, что вряд ли сможет уснуть в его объятиях.

Она слишком остро ощущала его присутствие – крепость его грудной клетки, его дыхание, исходящее от него тепло и даже его аромат – смесь древесного лосьона после бритья, запаха лошадей и кожи.

Халиль продолжал нежно гладить ее по волосам, прижав к груди еще крепче, так что она почти уткнулась губами в его голую шею.

Елена уснула.

И проснулась от кошмарного сна.

Ей давно уже не снились кошмары – в основном потому, что она никогда не спала достаточно крепко. В последнее время ей вообще ничего не снилось. А сейчас, убаюканная теплом и заботой Халиля, она провалилась в глубокий сон.

Дым, крики, кровь, бомбы. Одно и то же каждый раз: хаос, тела на полу, измельченное стекло, впившееся в ладони. Тяжесть тела отца, прикрывшего ее от взрыва, его последние слова, сказанные ей на ухо, его последний вздох: «Ради Талии».

– Елена!

Она проснулась в слезах: Халиль легонько тряс ее за плечо. Паника охватила все ее существо, хотя она и понимала, что кошмар окончился. Непроглядная тьма вокруг и завывания ветра напомнили ей об ужасной ночи.

– Это просто сон, Елена. – Халиль обхватил ладонями ее лицо, прижался лбом к ее лбу, будто хотел передать ей свое тепло, свою уверенность.

– Я знаю, – прошептала она, закрыв глаза и стараясь умерить бешеный стук сердца.

Ласкающее касание его ладони было до боли приятным.

– Что вам снилось, Елена? – тихо спросил Халиль, легонько касаясь большим пальцем ее губ. Ее горло сжалось от сдерживаемых рыданий. – Что преследует вас?

– Воспоминания. О гибели моих родителей. – Она вытерла выступившие слезы.

Рука Халиля замерла на ее лице.

– Вы были с ними?

– Да.

– Почему я не знал?

– Из уважения к моей семье этот факт не попал в прессу. Я этого не хотела. И без лишних причитаний было тяжко.

– Представляю. – Халиль крепче прижал ее к себе. – Хотите поговорить об этом?

Как ни странно, она хотела, хотя обычно ни с кем не обсуждала эту тему. В принципе не любила вспоминать об этом. Но в надежных руках Халиля ей захотелось разделить свою боль.

– Вы знаете, что они умерли от рук террориста. Мама сразу, но отец еще был жив какое-то время после взрыва. После первой бомбы меня отбросило в другой конец комнаты, и я упала на спину. Какое-то время я была без сознания. Помню, как очнулась и не могла понять, где я и что происходит… Это было ужасно. Люди кричали, везде была кровь. – Елена покачала головой, закрыла глаза и уткнулась лицом в теплую грудь Халиля. – Я поползла по полу, пытаясь найти родителей. Везде было битое стекло, но я его не чувствовала, хотя все мои руки были в крови. Это было так странно, так сюрреалистично… Я чувствовала одновременно оцепенение и ужас. А потом я нашла маму. – Елена запнулась. Она никогда не позволяла себе вспоминать этот момент, хотя порой ей казалось, что эта картина никогда не покидала ее – безжизненное лицо матери, рот, открытый в беззвучном крике, невидящие глаза. Она отвернулась от тела матери и увидела, как ей навстречу, спотыкаясь, идет отец, скованный ужасом. – Была еще вторая бомба, – сказала она, не отрывая головы от груди Халиля. – Мой отец что-то почувствовал. Он подбежал ко мне и накрыл своим телом, когда она сработала. Последнее, что он сказал: «Ради Талии». Он спас мою жизнь для страны, чтобы я была королевой.

Халиль долго молчал, крепко обняв Елену.

– Вы думаете, это была единственная причина, по которой он вас спас? Ради монархии, не ради вас самой. Не потому, что вы его дочь… Я думаю, он все-таки любил вас.

Его слова, такие нежные и уверенные, ранили Елену в самое сердце: она знала, что это правда, и была поражена, что Халиль смог это увидеть. И понять.

– Я никогда не знала, что чувствуют родители. Я их почти не видела в детстве. Они целиком посвящали себя делам страны и никогда не проводили время со мной. – Елена судорожно вздохнула. – И они ушли в один миг. Я даже не знаю, скучаю ли я по ним потому, что они умерли, или потому, что я плохо их знала. Это ужасно?

– Нет. Это вполне объяснимо.

– Но кажется непростительным. Отец отдал свою жизнь за меня.

– Вы имеете право чувствовать то, что чувствуете, Елена. Они любили вас, но как вы могли узнать об этом, если они не показывали свою любовь до самой смерти?

Елена безуспешно пыталась сдержать наворачивающиеся слезы. Она даже не знала толком, что именно оплакивает. Гибель родителей? Нехватку общения, пока они были живы? Или просто засасывающее ощущение потери, которое она, казалось, испытывала всю жизнь?

До встречи с Халилем.

Она посмотрела на него:

– Я никогда никому этого не рассказывала.

– Я рад, что вы поделились со мной.

– Я тоже. – Елена заглянула ему в лицо, пытаясь понять, что он чувствует в этот момент. Чувствует ли он то же притяжение, что и она. И тут они встретились взглядами. В глазах Халиля полыхал такой огонь, что у Елены перехватило дыхание, и желание – беспримесное, яростное, всепоглощающее – накрыло ее с головой.