Ты только моя - [19]

– Души не чаяли?

– Не совсем. – Она подумала, как мало на самом-то деле она видела родителей. – Ограждали от внешнего мира. Я не ходила в школу до тринадцати лет. А когда наконец пошла, чувствовала себя неловкой, подавленной, ужасно застенчивой. Не слишком хорошее начало. Я долго не могла привыкнуть.

– А затем вы в юном возрасте стали королевой.

Халиль снова наполнил вином ее бокал. Первый она уже осушила – для храбрости, видимо. Встретив его взгляд, она сделала еще глоток.

– В девятнадцать лет, – сказала она и почувствовала, как алкоголь согревает ее внутри, успокаивая нервы.

– Я знаю, что ваши родители погибли от бомбы террориста, – тихо произнес Халиль.

Елена кивнула. Она боялась говорить и даже думать об этом ужасном дне, ненавидела воспоминания об остром запахе дыма, резкой боли от битого стекла на своих ладонях, звоне в ушах – все это до сих пор заставляет ее вскакивать по ночам в ледяном поту.

– Простите. Я знаю, что это такое – рано потерять родителей. Должно быть, вы очень скучаете по ним.

– Да.

– Звучит не очень уверенно.

– Конечно же нет! – Елена закусила губу. – Просто я на самом деле не так уж хорошо их знала. Они были вдалеке от меня большую часть времени…

Мне не хватает воспоминаний о них именно как о родителях, если вы понимаете, о чем я. Мы не очень напоминали обычную семью. Наверное, это странно звучит.

Халиль покачал головой.

– Вовсе нет, – сказал он, и Елена задумалась, тоскует ли он по идеальной семье, по любящим родителям, которые могли бы поддерживать его даже сейчас.

Халиль наклонился к ней, убрал выбившийся локон за ухо, слегка коснувшись пальцами щеки.

– Вы стали такой грустной, – мягко сказал он. – Простите, что вызвал плохие воспоминания.

– Ничего. – Пальцы Халиля задержались на ее щеке, и ей внезапно захотелось, чтобы он не убирал их. Чтобы он поцеловал ее.

Ее губы инстинктивно разомкнулись, взгляд остановился на его губах. Интересно, какие они на вкус. Каково это – коснуться их своими губами. Она никогда не целовалась по-настоящему прежде, что внезапно показалось ей нелепым – в двадцать три-то года. Но учеба в монастырской школе и восхождение на трон в девятнадцать лет не позволяли ей даже думать о романтических отношениях. Ни возможности, ни большого выбора подходящих партнеров для царствующей королевы не было.

Но и сейчас вряд ли стоит думать о поцелуях с Халилем. С трудом она оторвала взор от его губ и взглянула прямо в его глаза цвета расплавленного золота. Его пальцы замерли на ее щеке, большой палец заскользил по подбородку. И Елена поддалась, ее сердце отчаянно забилось под этим волшебным натиском.

И тут Халиль отдернул руку от ее лица и откинулся на спинку стула.

Разочарование и смущение от совершенной ошибки накрыли Елену с головой. Она тут же заговорила, чтобы скрыть свою слишком явную тоску.

– Очень вкусно, – указала она на тарелки с едой. – Довольно сложные блюда для лагеря в пустыне. – Она продолжала уводить разговор в сторону от опасных тем, хотя теперь каждая тема казалась опасной. Все, связанное с Халилем, было опасным.

Желанным.

– Зачем же жертвовать комфортом, – сказал он, делая глоток вина.

– Наверное, вы чувствуете себя в полной безопасности, раз все сделано так на совесть.

– Елена, это шатры. Мы можем сняться с места за двадцать минут.

– Откуда вы знаете все эти тонкости, если выросли в Америке? Все эти повстанческие штуки? Палатки, лошади… – Она понимала, как глупо все это звучит, и пожала плечами, не то извиняясь, не то защищаясь. Господи, помоги, в ней уже два бокала вина, и она почти пьяная.

– Я семь лет служил во Французском Иностранном легионе, и к такому образу жизни мне не привыкать. Это была хорошая школа.

Елена подумала, что, должно быть, все в его жизни было школой, подготовкой к тому, чтобы стать шейхом, чтобы отбить трон у сводного брата, который его не заслуживает.

Азиз… Почему она сейчас едва может вспомнить его лицо? Она собиралась выйти за него замуж, и вот теперь не помнит даже звука его голоса.

Она больше не хочет выходить за него. Даже если бы он спас ее или Халиль дал ей свободу.

Эта мысль одновременно и стала для нее откровением, и ничуть не удивила. Голова шла кру́гом – и от мыслей, и от вина. Она впервые приняла свою судьбу… даже не понимая, что это на самом деле значит для ее титула, для ее страны.

– Я не выйду за него, – выпалила Елена. – Даже если он вовремя найдет меня.

Халиль замер:

– Что заставило вас передумать?

– Вы, – просто сказала она. И не только потому, что настоящий шейх – Халиль, но и потому, что он открыл в ней чувства, о которых она даже не подозревала. Теперь она не может заключить брак по холодному расчету.

– Я рад. – Их взгляды встретились, и все в Елене напряглось и заныло.

Халиль встал из-за стола:

– Уже поздно. Вам пора вернуться в свой шатер. Он протянул ей руку, и Елена оперлась на нее.

От выпитого вина она не совсем твердо стояла на ногах: оно явно ударило ей в голову. На улице было свежо, и это подействовало на нее отрезвляюще.

Когда они дошли до ее шатра, Халиль все еще поддерживал ее под руку. Весь хмель выветрился, но смущение осталось – от всех откровений и интимности этого вечера.